Записки Фомы неверующего

Зависть видеть им мешает,

зенки застит им алчба.

Тунеядцы! Паразиты!

Час придет — и будем квиты.

Нас не будет — вам, бандитам

сдохнуть с голоду судьба.

Только может, всё- химеры?

Я и сам себе не верю.

Мы же люди, что ж, как звери,

рвем и рвем друг друга вновь?

Их, богов вина ли? Или

мы богов себе творили

чтоб лишь подлостью, без силы

проливать людскую кровь.

Там, на Башне, может сами

стали мы друг-другу псами

и дурными голосами

заорали: "Дай! Моё!"?

Кучу греческого хлама

мы заставили Приама

не сжигать у двери храма -

затащить в своё жильё.

Человеки! Братцы! Люди!

Без усилий благ не будет!

Ваше счастье вам на блюде

не захочет Бог переть

Может быть, душой с богами

вы могли б сравниться сами.

Лишь не лезь в нее ногами.

Ныне, присно, да и впредь!

О душе и Боге

Словно демон в мистической драме,

Преисподней покинувший мрак,

ощущаю себя в пентаграмме,

из которой не выйти никак.

Не теолог я и не философ,

отчего же — понять не могу -

пентаграмма извечных вопросов

окружает на каждом шагу.

О душе рассуждаю с тоскою.

Тут бы в мистику сходу не влезть:

в ней реальное что-то такое

и абстрактно-эфирное есть.

Два плюс два безусловно четыре,

а с душой — то ли пять, то ли три.

Эти души — как черные дыры

Никогда не поймешь, что внутри.

Вся начинка от папы и мамы

И, последствием жизненных школ,

В мозг впечатаны инфопрограммы.

Но души я пока не нашел.

Что до Бога (Прости меня, Боже!)

если создал Вселенную Он,

после Акта созданья, похоже,

сразу впал в летаргический сон.

Я, живущий и здесь, и сегодня,

уязвимый, как каждый из нас,

так нуждаюсь в поддержке Господней

не потом, после смерти, сейчас!

Каждый в этой юдоли скиталец.

Дом терпимости — наша Земля.

Но Творец даже палец о палец

не ударит, спасения для.

А уж если следить по обилью

войн, болезней, аварий и бед,

Бог не просто страдает бессильем,

он бездушный садист-людоед.

Рассуждать можно уже и шире,

чтоб нащупать бесспорный ответ:

Если нет справедливости в мире,

то и Бога, конечно, в нем нет.

Тем, кому непонятна картина,

разъясняю на пальцах резон:

лишь один, убиенный невинно -

и, как двоечник, Бог исключен.

Не приму романтической чуши,

(хоть салат из неё приготовь):

"Бог — Добро", или "Бог в наших душах",

или хуже "Господь есть любовь"

Это даже и кошке понятно

(я уже промолчу про собак):

Бог безличностный, чисто абстрактный,

не имеет значенья никак.

Так что дальше ли глядя, иль ближе,

я уверен в ответе вполне:

В этом мире я Бога не вижу.

Остальные — до ягодиц мне.

Но ответил бы кто, почему же

на душе (той, что нету) лишь мрак,

и от истин не лучше мне, — хуже.

Может я не мудрец, а дурак?

Приколы

Над нами прикололся Бог- проказник,

и нынче так, как было в старину:

мы в этот мир приходим, как на праздник,

а после с ним всю жизнь ведем войну.

В церквях твердят святые люди хором

что кто не верит — гад и педераст.

И учат нас, что вера движет горы

и что по силе веры Бог воздаст.

Но, угрожая нам смолой и серой,

смеясь над простаками наперед,

Бог наградит, кого захочет, верой,

и у кого захочет — отберет.

А мы в себя приходим понемногу,

И, по прошествии недолгих дней,

мы даже можем обойтись без Бога.

Ведь, согласитесь, так еще смешней.

Напутствие

В час неудач, тоски, потери,

спасая душу от невзгод,

мы открываем вере двери

но через двери входят звери

и страшен их неспешный ход.

А звери веры фетишисты

хрустящи как картошка-фри

их сладкий дух, — елей душистый,

снаружи розово-пушисты,

и липко-ласковы внутри.

От древних дикарей и Рима

в какое время не живи

кумиры с ликом херувима

тебя томят неумолимо

взыскуя жертвы на крови.

И что бы толку от камланий

в дыму бессчетных алтарей,

от воздыханий и рыданий?

Ведь ты всего лишь раб желаний

звериной сущности своей.

И больше бед падет на плечи,

суля еще при жизни ад.

И будет светлое далече.

И все же, все же, человече,

иди, возделывай свой сад!

Кривобокий образ

Если образом человечьим

мы в деталях подобны Богу,

то и Богу хвастаться нечем,

что в душе вызывает тревогу.

Скажем, СМИ мы бездумно верим,

сердцем часто жестче подметки,

на нездешнего смотрим зверем

и работаем из-под плётки.

А утроба у нас ненасытна

в общем, образ противный и скверный.

Богу, право, должно быть стыдно,

если все с подобием верно.

Человек, — такая скотина:

Коли … пальцы не сдавишь дверью,

он не хочет быть исполином,

и что Божий дух в нём — не верит.

Нужно бить его непрестанно,

чтоб услышать от обалдуя:

Сделал ЭТО? Я? Вот ведь странно!

Что, взаправду вот так могу я?!

Из-под палки только работа,

Но работа зато чумовая…

Может, Бог напортачил чего-то

этот образ свой создавая?

Или может быть (не дай Боже!)

не от Папы наши изъяны.

Он и мы, — не во всем похожи…

Видно, мамой была обезьяна!

Ну папаша! Ну и затейник!

Без претензий, конечно, Пиня,

но ведь чище бы был человейник,

если б мамой была Богиня!

Капернаум

Там, где тени остры бритвенно,

как пеньки во рту бомжа,

в червоточинах и рытвинах

камни черные лежат.

Бдят колонные подножия,

где змеится пыль веков,

мрачный дух мамзера* Божия

и его учеников.

Капернаум, кость рабочая,

после прессов да печей

обожал слова пророчии

от прохожих трепачей.

И уже не плотник с заумью,

с юных лет душой нездрав,

здесь, в прибрежном Капернауме

был Исус почтенный рав.