Записки гадкого утёнка

После смерти Иры я часто рассказывал, как мы любили друг друга. Один из собеседников спросил: «Сколько это длилось?». Я ответил. «Ну, три года, — возразил он, — это еще может быть. Попробовали бы тридцать…»

Дерево, проросшее из горчичного зерна нежности, растет и растет более сорока лет, подымается все выше, и в его тени собирается все больше друзей. Не очень давно Зина написала:

Моя правота перед Богом лишь в том,
Что сердце мое утопает в твоем,
Утопает совсем, глубоко на дне,
На той немеряной глубине,
Где уже невозможен грех —
Там себе не берут ничего.
Я обнимаю тебя одного,
А сердечный мой жар прогревает всех.

Этот сердечный жар — в плодах нашего дерева, в наших книгах. Семена из них когда-нибудь прорастут и дадут жизнь новым деревьям — может быть, целому лесу — так, как вырос лес из рассыпанных листков Старой Феи.