Записки гайдзина

— Ха-ха-ха!.. Это вы правильно заметили. Очень суровая зима. Но я слышал, что в России все-таки холоднее. Поэтому там пьют водку и едят пирόсики. Вы любите пиросики?

— Смотря с чем. С капустой люблю.

— Как это «с капустой»? Внутри капуста? Я думал, внутри всегда мясо…

— Разные бывают. С картошкой, с рисом, с яйцом, с изюмом…

— Что вы говорите! Никогда не знал.

— С чем угодно можно сделать. Хоть с рисовой тянучкой.

— Вы умеете?!

— Увы. Я очень плохой кулинар.

— Жаль. Вы знаете, у нас кое-где делают, но ведь это совсем не то… А так хочется попробовать хотя бы один настоящий русский пиросики!..

— Если у нас будет, мы вас угостим.

— Спасибо, спасибо, — он поклонился. — Буду очень признателен.

Я выбросил целлофан в мусорный бак и взглянул на часы.

— Да, — сказал господин Маэда. — Это уже никуда не годится. Скоро час, как мы их ждем, а они все не едут. Пойду еще раз позвоню.

— О чем это ты с ним трепался? — осведомился Федька, когда мы остались вдвоем.

— Как обычно, о еде. О вечных ценностях.

— Значит, пошел на попятный. Мы его дожмем. В принципе, меня и пополам устроило бы.

Маэда снова подошел.

— Я позвонил, — сказал он. — Случилась неприятность. Они проехали только половину дороги и попали в аварию. Их сейчас вытаскивают из сугроба. Нас спрашивают, не разберемся ли мы сами.

— Конечно разберемся, — сказал Федька. — Фифти-фифти, и дело с концом.

Маэда вопросительно смотрел на меня, ожидая перевода.

— Мне кажется, — сказал я, — дело нужно передать страховым компаниям. Пусть разбираются они.

— Да, — произнес он. — Пусть разбираются. Но ведь картина… Ведь вы считаете, что… Хотя…

Он глубоко вздохнул. Посмотрел на небо. Посмотрел на землю. И сказал:

— Сёганай.

— А? — вырвалось у Федьки.

— Он согласен передать дело страховикам, — сказал я. — Он говорит: делать нечего. Классический ответ на классический вопрос.

— Он в самом деле так решил? Или это азиатская хитрость? Как думаешь?

— Тебе правда интересно, что я думаю?

— Нет, я просто спросил… А делать нечего — это у них классический ответ?

— Почему «у них»? Вспомни Иванушку-дурачка. Или «Капитанскую дочку».

— Ну, разве что дурачка… А вдруг мне страховики вломят по полной?

— Не разоришься. На то и страховка.

— Тут не в деньгах дело, — очень серьезно сказал Федька. — Тут дело в принципах. Если под каждого стелиться, то сам станешь, как Иванушка-дурачок. Только без царевны и без полцарства. Потому что не в сказке живем. Короче, ты ему скажи: на страховиков я согласен — но на красный свет все равно ехал он.

— Мой друг очень сожалеет о случившемся, — перевел я. — Он приносит вам свои извинения. Он надеется, что страховые служащие все сделают наилучшим образом.

— Ничего, ничего, — ответил Маэда. — Это вы меня извините, что я вас столько времени здесь продержал. Завтра я сделаю калькуляцию ремонта и свяжусь со своим страховым агентом. А ваш друг пусть свяжется со своим. Потом созвонимся. Телефоны знаем. Договорились?

— Договорились. Всего доброго.

— Подождите! — Маэда-сан кинулся к своей Тойоте, открыл багажник и вернулся с круглой коробочкой. — К сожалению, с собой у меня только одна. Это фирменный товар нашего магазина. Кушайте на здоровье.

Он прижал руки к бокам, согнулся перед нами в поклоне, сделал два шажочка назад — потом распрямился, прыгнул в автомобиль, газанул, выбросил из-под колес снежные фонтанчики и исчез за ледяной горой.

Федька открыл коробочку и смотрел на аккуратные кубики рисовой тянучки.

— Мда… — сказал он наконец. — Я не устаю им поражаться. Ему бы нас сразу мечом на куски порубать — а он нас конфетами кормит. Что все это значит? Где логика? Куда они катятся?

— Восток! — сказал я. — Очень тонкое дело.

— Нет, я понимаю, — продолжал Федька. — Это реклама, это пиар, сейчас весь университет кинется скупать у него тянучку, и он разбогатеет… Но ведь еще шестьдесят лет назад вся нация кричала «банзай» и записывалась в камикадзе! Куда все это ушло? Почему так быстро? Мой сын учится у них в школе. Чему он там научится? Бить поклоны? Продавать рисовую тянучку?

— А лучше бы он стал камикадзе?

— Я хочу, чтобы он стал мужиком! Чтобы мог постоять за себя.

— Но ты же отдал его в каратэ?

— Отдал. Он занимается. Но сама атмосфера, вот я о чем…

— Тогда возвращайся.

Федька весь ссутулился. Помолчал.

— Поехали, — сказал он. — Пельмени ждут.

Я подошел к своей Хонде. Открыл дверь. Оттуда раздалось:

— Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы-Ы !!!

— Что это?! — дернулся Федька.

— Князя Хованского зарезали.

* * *

На плите булькала кастрюля с пельменями. Татьяна смешивала йогурт со сливками — получаемый эрзац служил у нас сметаной. Федька достал из холодильника бутылку «Столичной» и наполнил рюмки.

— К зубам прилипает, — сказала Татьяна, проглотив рисовую тянучку. — А так ничего, съедобно.

— Только мы его ничем не отдарили, — сказал я. — Это неправильно.

— А чем я его отдарю? — возразил Федька. — Виртуальной плазмой? Ему-то хорошо — он что продает, то всем и дарит.

— Он пирожки хотел попробовать. Напекли бы ему пирожков — глядишь, смягчил бы позицию.