Записки городского невротика, маленького очкастого еврея, вовремя бросившего писать

– Нет, – любезно отвечает жена. – Я без конца уговариваю Ярслова устроить подпол, но он меня не слушает. Такой вот он, Ярслов, мой муженек.

– Я задыхаюсь. Где здесь чулан?

– Вы только что оттуда, граф Дракула. Повеселили нас с мамочкой.

– Ах, граф, какой вы, право, шутник.

– Послушайте, я ненадолго закроюсь в чулане. Постучите мне в семь тридцать. – С этими словами граф скрывается в чулане и захлопывает за собой дверь.

– Хи-хи, какой он смешной, Ярслов.

– Эй, граф, выходите. Перестаньте дурить. Из чулана доносится приглушенный голос Дракулы:

– Не могу… Прошу вас, поверьте мне на слово. Позвольте, я посижу здесь какое-то время. Со мной все в порядке. Честное слово.

– Граф Дракула, хватит шутить. Мы и так умираем от смеха.

– Уверяю вас, мне очень нравится ваш чулан.

– Да, но…

– Понимаю, понимаю… Вам это кажется странным, однако я здесь прекрасно себя чувствую. Я как раз на днях говорил госпоже Хесс: в хорошем чулане я готов стоять часами. Приятная женщина, эта госпожа Хесс. Немного полновата, но очень, очень приятная… А вы тем временем можете заняться своими делами и позвать меня, когда зайдет солнце. О, Рамона, ла-та-та-ти-та-та-ти, Рамона…

В этот момент приходит мэр со своей женой Катей. Они проходили мимо и решили заглянуть к своим добрым друзьям, булочнику и его супруге.

– Здравствуйте, Ярслов. Надеюсь, мы с Катей вам не помешали?

– Нисколько, господин мэр. Выходите, граф Дракула! У нас гости!

– Граф у вас? – удивленно спрашивает мэр.

– Да, и вы ни за что не догадаетесь, где он сейчас, – говорит жена булочника.

– Его так редко можно увидеть в столь ранний час. По правде говоря, не помню, чтобы я когда-нибудь встречал его при свете дня.

– Тем не менее он здесь. Выходите, граф Дракула!

– Где же он? – спрашивает Катя, не зная, смеяться или нет.

– Выходите сейчас же! Идите к нам! – Жена булочника начинает терять терпение.

– Он в чулане, – сообщает булочник извиняющимся тоном.

– Неужели? – удивляется мэр.

– Пойдемте, – зовет графа булочник притворно добродушным голосом, стуча в дверь чулана. – Хорошего понемножку. У нас в гостях господин мэр.

– А ну-ка выходите, Дракула, – кричит достопочтенный мэр. – Давайте выпьем.

– Нет-нет, начинайте без меня. У меня здесь кое-какие дела.

– Где? В чулане?

– Да. И я не хочу, чтобы вы из-за меня меняли свои планы. Я прекрасно слышу все, что вы говорите. Я присоединюсь к вашей беседе, если у меня будет что добавить.

Хозяева и гости обмениваются взглядами и пожимают плечами. Приносят вино и наполняют бокалы.

– Славное было сегодня затмение, – говорит мэр, отпивая вино из бокала.

– Да, – соглашается булочник. – Нечто невероятное.

– Да. Просто жуть, – доносится голос из чулана.

– Что вы сказали, Дракула?

– Ничего, ничего. Не обращайте внимания. Медленно тянется время, так что мэру уже невмоготу терпеть, и он, рывком распахнув дверь в чулан, кричит:

– Выходите, Дракула. Я всегда считал вас настоящим мужчиной. Кончайте валять дурака.

Дневной свет устремляется внутрь, и на глазах четверых изумленных людей ужасный монстр с пронзительным воплем медленно истлевает, превращаясь в скелет, который затем рассыпается в прах. Склонившись над кучкой белого пепла в чулане, жена булочника восклицает:

– Вот тебе раз, выходит, сегодня обед отменяется?

Беседы с Гельмгольцем

Предлагаемые читателю записи разговоров с Гельмгольцем взяты из книги «Беседы с Гельмгольцем», которая вскоре выйдет в свет.

Доктору Гельмгольцу сейчас почти девяносто. Современник Фрейда, пионер психоанализа и основатель направления в психологии, которое носит его имя, он прославился прежде всего исследованиями человеческого поведения: сумел доказать, что смерть является не врожденным, а благоприобретенным свойством организма.

Доктор живет в загородном доме неподалеку от Лозанны (Швейцария) вместе со слугой по имени Хрольф и датским догом по кличке Хрольф. Почти все время ученый отдает работе над рукописями. Сейчас он пересматривает автобиографию, пытаясь включить в нее себя. Приведенные беседы Гельмгольц вел на протяжении нескольких месяцев со своим учеником и последователем Трепетом Хоффнунгом, которого профессор, превозмогая отвращение, вынужден терпеть – ведь тот приносит ему нугу. Разговоры касались различных тем – от психопатологии и религии до того, почему Гельмгольц никак не может получить кредитную карточку. Учитель, как его называет Хоффнунг, предстает перед нами сердечным, отзывчивым человеком, готовым отказаться от всего, чего достиг, лишь бы избавиться от сыпи.