Записки графа Е.Ф.Комаровского

Тогда приказы при пароле отдавались в комнате; все адъютанты и дежурные по полкам и по караулам штаб-офицеры писали оные в записных своих книжках. Приказы диктовал наследник как военный губернатор, и сам император тут всегда находился. Цепь была из конногвардейского внутреннего караула. Мне случилось близко стоять от государя; между прочими пунктами приказа один начинался: лейб-гвардии Семеновского полка капитан Путилов назначается адъютантом к его императорскому высочеству наследнику; лейб-гвардии Измайловского полка полковой адъютант Комаровский назначается адъютантом к его императорскому высочеству Константину Павловичу, с чином капитан-поручика. Меня так это удивило, что я не знал, что делать; чувствовал только, что император ударил меня слегка по плечу рукой и сказал:

— Что же ты, брат, стоишь? Дело, кажется, идет не об чужом.

Я взглянул на наследника; он мне сделал знак глазами, чтобы я благодарил. Я тотчас стал на одно колено, и государь подал мне поцеловать руку. Я не могу изъяснить моей радости, особливо как вспомнил, что избавляюсь от всех столь несносных для меня хлопот[29].

Я узнал после, что накануне этого дня в комнатном собрании государь подошел к великим князьям и спросил у них:

— Что вы, господа, не берете к себе никого еще в адъютанты?

Они поклонились и ничего не ответили. Лишь только государь отошел, то наследник спросил великого князя Константина Павловича:

— Ты доволен Комаровским?

Он отвечал:

— Доволен.

— То сделай же мне одолжение, — продолжал наследник, — возьми его к себе в адъютанты, а я возьму Путилова.

После государь опять подошел к ним и сказал:

— Что, господа, надумались ли?

Тогда великие князья уже просили о назначении к ним в адъютанты: наследник — Путилова, а великий князь Константин Павлович — меня и с повышением в чине, на что император изъявил свое соизволение. Стало быть, и в сем случае видна была ко мне милость наследника.

Сие повышение в чине было для меня весьма выгодно, но обидно для моих товарищей, ибо я был из младших поручиков[30]. Новая моя должность была гораздо покойнее прежней, а главное, что я ни за какие упущения по оной не подвергал себя ответственности. Мне казалось, что император Павел был ко мне милостив.

Января 6-го 1797 года, в день Богоявления Господня, был парад всем гвардейским войскам для водосвятия и окропления знамен и штандартов святою водою. Мороз был в 14 градусов при сильном ветре. Иордань была устроена против сената; император и оба великих князя были при войсках верхами, а императрица, великая княгиня, великие княжны и весь двор шли пешком из Зимнего дворца на Иордань и обратно, и многие от сего занемогли. При императоре Павле поздравления делались всегда накануне придворных праздничных дней, а так как на другой день было рождение великой княжны Анны Павловны, то и приказано было съезжаться во дворец к вечеру того же 6 числа. Началось поздравление. Император обыкновенно всем мужчинам давал целовать руку; когда пришла моя очередь и я подошел к нему, его величество, придержав мою руку, сказал с веселым видом:

— Что, брат, справился ли ты, все ли у тебя цело? — Надобно было разуметь, что не отморозил ли я чего.

Я отвечал, что совершенно здоров.

Наступило время приготовления к отъезду на коронацию. Вся свита разделена была на несколько отрядов, но принадлежавшим к великим князьям приказано было собраться в Павловское, где и двор находился. Тут я нашел комендантом и шефом Павловского гренадерского полка[31] Ф. Ф. Вадковского, с которым я был очень знаком и которого иначе не видал, как сидевшего целые дни перед камином в вольтеровских креслах; он служил камергером при дворе, куда он никогда не ездил. В древние времена он был любимцем императора Павла и был в его свите, когда его величество вояжировал под именем Северного графа. Ф.Ф. сам не мог надивиться этой с ним перемене и сказал:

— Я должен был принять, что мне предложили; я его давно знаю, он шутить не любит, хотя уже двадцать лет, как я военную службу оставил.