Записки грибника

В общем, сорвался я, меня понесло, по фигу стало, кто, чего, как… Орал на всех и вся, как озверевший полкан носился по пушкарскому двору, единственно что, не кусал за пятки. Они меня с трудом терпели… Как же, какой-то юнак учит их жизни: — 'не по покону нам ему кланяться' Если бы был чистокровный немец, бритт или ещё кто, вопросов не было бы. Меня считали иностранным мастером, но русского происхождения, родственником Никодима, жившим многие лета за рубежом, и возвернувшегося на отчину. Вот и травили как зайца. По началу подозрений не было, только через пару месяцев, когда присмотрелся к людям, окружавшим меня, стал замечать несуразность. Те кузнецы и другие мастера, что приписывались для моих работ, оказывались пьяницами и неумехами, а потом вообще стали присылать хрен знает кого, они оружие впервые в жизни здесь видели. Это так утрировано. Завидовали моей более высокой зарплате, покровительству второго человека в пушкарском приказе. И ещё одно, но оно вызывало просто зубовный скрежет у местных администраторов, дьячков, я не воровал и не давал этого делать им. Пресекал любую возможность погреть руки на моих закупках.

Мелкими подлянками, саботажем, разбудили зверя… На меня была написана тонна доносов, до поры до времени, Анисим прикрывал меня, принимая удар на себя. Но бесконечно это продолжаться не могло или думаю, они просто сменили тактику и стали давить уже на него… Потом нелепый разговор, моя попытка открыться… Пришлось срочно надираться и начать нести полнейшую ахинею, врать и выкручиваться изо всех сил. Театр одного актера.

А потом начался второй акт мармезонского балета. Как только окружающим стало понятно, что я в опале, началась неприкрытая травля. Все мои начинания стали натыкаться на каменную стену отчуждения. Со мной перестали разговаривать, а если и случалось, то от брезгливого тона, хотелось дать в морду собеседнику. А нельзя… Жаль.

По двору поползи всякие шепотки, народ смолкал при моем появлении, провожал взглядами и начинал что-то бурно обсуждать за моей спиной. Суть всего происходящего выяснилась совершенно случайно.

Утром. Пришел в свой закуток, разложил на столе бумаги, требовалось доработать чертежи, слышу — заскрипела входная дверь. Входит, почти незнакомый мужик, видел его пару раз, но лично не общался. Даже не знаю, как и звать-то.

— Здрав будь Федор. — Снимает шапку и низко кланяется.

Хренею потихоньку от такого пердимонокля, никто ещё мне здесь поясные поклоны не отбивал. На всякий случай поздоровался, — И тебе не хворать. Сказывай чего надо?

Мужик стоял и мял в руках свою шапку, видимо не зная, с чего начать. Молчание затягивалось, я начал злиться.

— Чего молчишь? У меня дел полно, сказывай или иди.

После окрика он, решился, проблеял козел винторогий, — Федор… Э…э… Люди сказывают… — И смолк.

— что люди сказывают?

— Я туточки, дочку замуж выдаю… Э…

— так выдавай.

— Мужики молвят…

— да мне что из тебя каждое слово клещами тащить?

— Так это… Дочку мою Сенька, сосед наш сосватал… Пришел просить — не откажи в милости, благослови молодых… — Что он там ещё говорил, было непонятно, ибо это чудо согнулось в очередном поклоне.

Разинув варежку тупо смотрю на этого кренделя и честно говоря, совершенно не понимаю что он из под меня хочет. Эта игра в гляделки продолжалась минут десять, а потом до меня дошло. Что этого дурачка просто разыграли злые языки и подослали ко мне… Не говоря ни слова, встал, обошел стороной 'счастливого папашу' прошел к двери и выглянул во двор. И увидел то, что и ожидал, пряменько передо мной на сваленных кучкой бревнах, восседают три старых мухомора и пятеро стрельцов из охраны. Вопрос, что этой толпе, здесь надо? Отвечаю. Если бы выкинул бедолагу, то меня тут же скрутили бы за рукоприкладство, все есть, и жертва, и видаки, и даже группа быстрого реагирования. Увидев мою морду в одиночестве, они спокойно встали и пошли прочь.

Вернулся обратно. Как смог объяснил мужику. Что такого делать не могу, ибо ранг не позволяет, чином не вышел, рыло не то. Посоветовал обратиться в храм божий…

Выставил, одним словом. Ушел он, как показалось, не очень то и расстроенным.

А вторая серия случилась на следующий день и, даже далеко ходить не надо было. Прямо в воротах на пушкарский двор. Иду, никого не трогаю, мыслями обвешанный как собака репьями, слышу оклик, — Эй, Федор!

Останавливаюсь перед двумя стрельцами, — Да.

— Спляши, денежку дам, — говорит первый, он постарше будет, да ещё лыбиться зараза

Опешив недоумевая смотрю на них.

— Че буркалы вылупил, пляши, — Это второй выступил.

Старший ему говорит. — А ты копейку покажи, он за неё точно в пляс пуститься.

— Мужики вы что, всю ночь с лавок падали? Али вам жены не давали, на людей кидаетесь.

— Тю блаженный, иди отсель, пока по хребтине не получил. А не то…

Я покрутил пальцем у виска, обозвал их 'пассивными некрофилами' они не поняли, да и хер с ними. Ушел.