Записки грибника

Да дела выходили безрадостные, как в моем времени, любое благое дело сожрут стоит ему только промяукать о себе.

Но сама идея была заманчивая, у Никодима я получал доступ к меди и её производству, и на основе этого дела мог заняться патронами, они все-таки сулили больше прибыли, чем все самовары вместе взятые. Ещё бы оружейника хорошего найти, да миномет сварганить, у него армейское погоняло, 'самовар' А чего, миллиметров эдак на восемьдесят, чугунная мина, пороховой заряд килограмма два, взрыватель из капсюля. Дальность у него достойная вот только вв подкачал с толом было бы лучше. Но и с черным порохом, корпус рифленым сделать, стабилизаторы из толстой меди, или железные, а можно и деревяшку попробовать, авось получиться. Эх, мечты, мечты, твоя услада…

Посмотрел на Никодима, передо мной сидел довольно ещё крепкий мужик, самое большое старше меня лет на десять,

— Никодим, тебе сколько лет? Годков?

— Это ты к чему спрашиваешь?

— Так сколько?

— Сорок девять, летом сполнилось.

— Ты старше меня на девять лет, хорош сынок у тебя получился бы… Ладно, хозяин, сколько мне за работу положишь? Что делать буду, ведь я в твоем деле ни чего не знаю.

— А тебе и знать не надо. — Он улыбнулся, — Я со Степаном говорил, он сказывал ты придумки разные ведаешь, да и в разговоре с тобой, уже это слышал. Почитай мы уже вместе работаем, вон тебе и деньгу отдал за неё родимую.

На этом наш разговор окончился, пришла Марфа и позвала нас ужинать. После него, остаток вечера провели за обсуждением горелки и попытки довести до ума того что я наточил. Закончилось это тем, что меня обозвали чертом косоруким и отправили спать.

На следующий день, вернувшись с утра к Степану, переговорил с ним о предложении, которое мне сделал Никодим, он в принципе его одобрил, но просил не забывать о моём обещании.

— Степан, я тебе уже давно говорил, селитру давай и начну делать, — Раз он не хотел нарезное оружие заряжаемое с казны, будет у него обычный гладкоствол, с капсюлем, как у амеров, в гражданскую. Нравиться ему шомполом шуровать, пусть наяривает, онанист несчастный. Ему прогресс предлагают, а он рогом упирается. Его пищаль слегка модернизировать и всё будет как надо.

— Сегодня будет. — Клятвенно мне пообещал, а сам глазами по сторонам водит.

— Отлично. Как получу так сразу и начну. К кузнецу со мной поедешь или я один схожу?

— Иди один, я занят. Мне завтра на службу идти.

— Ну как знаешь, пойду один.

— Иди, только оденься нормально, я то привык, а другим смотреть на тебя…

Да уж, вид конечно, был ещё тот, брезентовый плащ с капюшоном, черная вязаная шапочка на голове, и кирзовые сапоги. Джинсы забыл. Вытертые на ляжках до бела, но в отдельных местах сохранившие синий цвет. И довершал этот гардероб драный на локтях зеленый свитер, одетый на серую футболку. Хотя с другой стороны. Нормальный вид. Плащ почти на рясу похож. За тот месяц, что здесь провел, вещи ещё больше истрепались, наверно скоро перейду на местный фасон, короткие штаны в полоску, рубаху со стоячим воротом, и картуз, точно первый парень на деревне. Надо одежкой запасаться, осень в этом году выдалась теплая, даже сейчас стоял небольшой плюс, и было сухо, но скоро наступят холода…

Часть вторая.

Зима в прошлом году началась поздно. Очень долго стояла теплая погода, но все хорошее когда ни будь кончается, так было и в этот раз, в одну ночь натянуло тучи, с утра зарядил мокрый снег. Сначала сыпала мелкая крошка, после её сменили крупные хлопья. Уже к обеду город было не узнать, всё стало белым. Он сыпал целый день, а ночью ещё вдобавок и похолодало. Думал, как потом будет, грязь, слякоть, белая от соли обувь. Ничего подобного, зима пришла сразу, и последние сугробы стаяли только к середине апреля. Жизнь почти замерла, в воскресенье, да, город жил, а в будни только базар лениво шевелился. Выпавший снег, никто не вывозил ни на какие снеготаялки, его просто укатывали, утаптывали обозы да жители. Убирали его только перед домами, даже не так, просто делали проходы к воротам и калиткам. К весне это были толстенные, до метра толщиной, ледяные мостовые. И когда стало пригревать солнце, борьба с ними свелась к тому, что стали посыпать золой из печек и днем потекли черные ручьи.

Как ни странно, это сработало. Единственно, что было плохо, так это черные разводы, на сапогах. С наступлением холодов, окончательно перебрался к Никодиму, как мне показалось, Степан, даже вздохнул с облегчением. Он не говорил, но было видно, что месяц, который прожил у него, был ему в тягость. Расстались мы добрыми друзьями.

Всю зиму мы с Никодимом, трудились с утра до позднего вечера, да и не мы одни у нас трудилось ещё два человека. Первым был кузнец Данила, он оказался нормальным, трудолюбивым парнем, но с одним маленьким изъяном, великолепный исполнитель, сделает, так как на макете или рисунке указано. Один раз я даже подшутил над ним, нарисовал вмятину, а потом с тупым видом рассматривал её на готовом изделии, кто над кем посмеялся?