Записки грибника

— Что? — 'А то бы' У прошлом году, вясною, был у тех краях, Пан наш, с обозом отправил. А мне бадья понадобилась, с крышкой, в баньку, старая ужо совсем, развалилась. Захожу в лавку, стоит молодица, вся из себя, с честными мужами лается, послушал, послушал да встрял сдуру. Так и мне перепало…

Вот и говорю, 'стерва' твоя сестрица. Вся в тебя, никакого вежества к сединам не кажет.

Договорить им не дали мастер Иван окликнул, — Назар, тебе первую стражу стоять.

Назар, проворчал что-то в полголоса, подобрал пищаль, саблю, да и ушел к подводе, место готовить, а дед Пилип побухтел немного и к нашей телеге зашагал. Я же остался у костра, подкидывая изредка ветки и щепки, посидел немного, улегся на солому, накрылся попоной и уснул'

— Вот такой случилась моя первая встреча, с Иваном сыном Федора. Через два года вновь свиделись, дед мой, Пилип, помер. Сродственников у меня больше не было, вот и подался я в Острог, просить милости у князя нашего Василия Константиновича. Дорога была недолгой, переехал по пути речку збитенку, мимо села Межерич и к вечеру добрался до Вилии, на левом берегу которой и стоит город. Пока то, да сё, опоздал, закрыли ворота на ночь. Пришлось прибиваться на ночевку к таким — же неудачникам, как и сам. Бог миловал, ничего не случилось, и с первыми лучами солнца вошел в Острог. Через три дня с божьей помощью и добрых людей, по велению Князя, был приписан в подмастерье к Ивану. Двор, на котором находилась печатня, назывался Булсардиновым — он стоял на замковой улице у подножия замковой горы, неподалеку от костела Вознесения, Успенского собора и Николаевской церкви.

Когда проведал, что мои знакомцы с коими трудности дорожные делил, они самые и есть, так в радость это дело стало. Учился переплетному делу, всю красоту книге, мне делать поручали. Кожу выделать, листы сшить, оклад, кому в дар потребно будет, у мастеров заказать. Много разного самому делать приходилось…

Иван, сам меня учил, показывал и говорил как лучше сделать, почему так и что будет ежели по-моему, но тяжело работа шла…

— А почему? — Я в первый раз перебил Анисима

— Князь наш, задумал дело большое, богоугодное, напечатать библию, полную, но для этого нужно было буквицы новые отлить, новые доски вырезать для вставок, запастись бумагой. Когда мы с дедом их на дороге встретили они в Буск ездили, тамошние мастера как раз дело бумажное освоили. Во Львов очень часто уезжал, вот и выходит, что дал он мне урок, а проверяет сын его, тоже Иван. Но он своему учить начинает, вот и приходилось меж двух огней вертеться.

На миг задумался, потом улыбнулся каким-то своим воспоминаниям, — Но мне это только впрок пошло, они были хорошие люди, учили всему, что сами знали.

***

Через пару дней с помощью Анисима, удалось попасть на московский печатный двор и увидеть станок. То, что видел в полиграфическом музее как экспонат, здесь работало и выдавало продукцию.

Довольно странное ощущение, смотреть на скрипящего деревянного монстра, и видеть современную поточную линию, стремительно уносящую вдаль тысячи экземпляров отпечатанных листов. Они так быстро двигаются, что сливаются в одну непрерывную черно-белую линию и глаз с трудом может выхватить из неё не слова и буквы, а только абзацы и колонки.

Посещение этой друкарни оставило в душе неизгладимые впечатления.

Анисима остановили, и о чем-то спросили я же побрел дальше, рассматривая помещения. В зале, с довольно низким потолком стоял печатный пресс, около него суетились несколько человек, один крутил ворот винта, куку, опуская пиан, другой снимал лист с напечатанным текстом и развешивал его на просушку. Батырщик набивал мацой краску и укладывал следующий лист на тимпан. Скрип и готова новая страница.

У слюдяных окошек, стоял длинный и широкий наборный стол с кассой, состоящей из маленьких ящичков с уложенным в них шрифтом. Держа в руке узкую деревянную оправку, наборщик брал по одной литере и укладывал, прижимая пальцем, чтоб не развалилось. Как только было готово слово, оно аккуратно переставлялось на тонкий лист металла, по краям лежали толстые бруски марзанов, образующие поля будущей книги. В одной из комнатушек стоял маленький горн, подобие стеллажа с уложенными брусками меди, олова и свинца. Небольшой верстачок, примитивные тиски, подсвечник с зажженной свечой и сидящий на низеньком табурете резчик или гравер, вырезает литеры. Он же после того как всё будет готово, разжигает огонь, в тигле плавит олово и отштамповав пуансоном в медной пластине оттиск отливает буквы. На полочке, закрепленной на стене прямо напротив мастера, лежат разнообразные инструменты и приспособления. Взяв одно из них, мастер проверяет отливку, если что-то не так, тут же исправляет дефект. И всё это практически на глаз.