Записки янычара

Возражал Чирличу в ряде своих статей итальянский историк литературы младшего поколения А. Данти. По его мнению, сочинение Константина — «памфлет, вышедший из кругов чешско-венгерской канцелярии»". Более того, именно в этих кругах разрозненным заметкам серба, написанным им в 1463 г., и придали в конце XV в. законченную форму памфлета. В Польше же после того, как этот памфлет был переведен с чешского, его неоднократно перерабатывали, соединяли с другими антитурецкими сочинениями[13]. Особенно А. Данти занимает вопрос о сходстве идей «Записок» с чешской общественной мыслью и литературой, в частности с идеологией «чешских братьев»[14]. Аргументация этого тезиса ученого не представляется, однако, достаточно убедительной: едва ли можно согласиться, что такие мысли Константина, как необходимость братского согласия для избавления от мусульман или справедливость по отношению к убогим, примеры которой в Турции приводятся в «Записках», можно расценить как присущие «чешским братьям».

Призыв к борьбе с турецкой опасностью как главное назначение «Записок» никто из исследователей не подвергает сомнению. Однако то, какие пути и средства предлагал для этого Константин, в ком и в чем он видел спасение, оценивается по-разному. Так, если югославский историк С. Чиркович полагает, что в главе XVIII «Записок» выступают универсалистские (в эсхатологической окраске) идеи объединения всего христианского мира под эгидой римского папы и императора Священной Римской империи[15], то польский ученый С. Былина придерживается противоположного мнения. Он считает, что сочинение янычара отражает именно антипапскую и антиимперскую позицию и созвучно плану союза европейских государей, который возник при дворе чешского короля Иржи Подебрад[16]. Весьма спорный вопрос о языке оригинала «Записок» давно сделал необходимым тщательное изучение их лингвистических особенностей. Отдельные замечания о языке памятника делали едва ли не все исследователи, по монографического его анализа о последнего времени в науке не было. Этот пробел восполнила Гордана Йоваиович в своей книге «Исследование языка с Записок янычара»[17]. Впрочем, йованович не видит в настоящее время возможности определить язык, на каком Константин писал свое сочинение, и ставит перед собой задачу исследовать язык сохранившихся версий памятника, польской и чешской. Те сербизмы, на которые указывали предшествующие ученые, таковыми, по мнению йованович, не являются. Чаще они имеют общеславянское употребление. Г. йованович считает, что польская версия памятника вторична по отношению к чешской.

Научное переиздание текста «Записок янычара» не производилось с 1912 по 1959 г. В этом году под редакцией Д. Живановича такое издание было предпринято Сербской Академией Наук[18]... Текст в нем воспроизводится параллельно на польском и сербском языках. За основу Д. Живанович взял краковское издание 1912 г. Как и в нем, в белградском издании отсутствует исторический и текстологический комментарий, что крайне затрудняет пользование текстом. Д. Живанович предпослал тексту обширное предисловие, в котором дается историографический очерк памятника, разбираются биографические данные о Константине из Островицы, рассматриваются его взгляды и идеалы, оцениваются достоинства и отмечаются недостатки сочинения. Д. Живанович не сомневается, что Константин писал свои «Записки» в Польше и на польском языке и что они вполне соответствуют идеям и интересам польского короля Казимира, боровшегося со шляхтой и осуждавшего папу, следы чего можно найти в «Записках». По мнению Живановича, Константин, находясь в Сербии, почему-то не мог научиться читать и писать, а потому все его исторические сведения базируются исключительно на народной традиции. Однако, когда он писал свое сочинение, он был уже европейцем и обладал широким взглядом на международную ситуацию. Его воззрения в значительной степени были связаны с идеями гуманизма. Константина поэтому, по мнению Д. Живановича, можно считать зачинателем ренессансных взглядов как в польской, так и в сербской литературе того времени.

Наконец, в самое последнее время, в 1975 г., в ФРГ вышел полный немецкий перевод «Записок», снабженный предисловием и комментарием[19]. Перевод был осуществлен К. П. Гаазе, им же написано предисловие. Комментарий сделан Р. Лахман и Г. Принцигом. Перевод «Записок» на немецкий язык значительно облегчил пользование памятником широкому кругу читателей.