Записки янычара

После этих сражений султан Мехмед велел подсчитать все свои сокровища и все, что он накопил, чтобы ему знать, сколько тысяч людей и в течение скольких лет он мог бы содержать на эти деньги, не получая никакой помощи ни от своей страны, ни от доходов. Титрек-и-Синан, согласно султанскому приказу, за четыре недели все пересчитал и доложил султану, говоря: «Счастливый повелитель, ты можешь содержать в течение десяти лет 400.000 и оплатить им подковы и гвозди, т. е. все службы и расходы». А султан и не думал, чтобы ежегодно он мог содержать так много людей и в течение десяти лет, каждый год по сорок тысяч, так что всего их было четыреста тысяч. И тогда султан сказал: «Я еще не властитель, так как те земли, которыми я обладаю, все чужие», имея в виду те земли, которые насильственно захватил у христиан по ту сторону моря. В это время прошел слух, что папа со всеми христианами выступил против турок[325]. Султан, опасаясь, чтобы все христианские земли, которые он захватил, не поднялись против него, послал за главными вельможами в своей земле, чтобы они приехали к нему, и, держа с ними совет, говорил: «Мы слышали, что гяуры хотят на нас выступить с большой силой; что вы на это скажете? Как вы считаете, что я должен сделать, если могу содержать в течение десяти лет четыреста тысяч человек?». Они ответили ему: «Счастливый повелитель, имея столь много людей, выступи против них на их земле. Лучше выступить им навстречу, чем ожидать их дома». Султан велел принести большой ковер и расстелить его, по середине положил яблоко и загадал им такую загадку: «Может ли кто-нибудь из вас взять это яблоко, не вступая на ковер?». И они рассуждали между собой, думая, как взять это яблоко, не вступая на ковер, и как это может быть. И никто из них не постиг этой шутки. И султан, сам подойдя к ковру, взял обеими руками край ковра и скатывал его перед собой и шел за ним, пока не достиг яблока, а затем раскатал ковер, как он и был, и сказал вельможам: «Лучше гяуров теснить понемногу, нежели углубляться в их землю, так как это было бы небезопасно. Ибо если бы нам там в малом не повезло, то все земли восстали бы против нас». И сказал один вельможа по имени Эзебек Авранезович: «Счастливый повелитель, давно говорят об этом римском попе, что он намеревается со всеми христианами напасть на нас. Если бы он даже ехал на свинье, он давно был бы у нас. И поэтому, что вы начали делать, то и продолжайте, не обращая внимания на вести от гяуров». И все его речь и притчу султана похвалили.

А затем султан позвал одного грека, христианина, к которому он был милостив, по имени рыцарь Фома и сказал ему: «Что вы думаете о вашем римском папе?». И тот отвечал: «Счастливый повелитель, мы считаем, что до того самого папы, которого звали Формоз[326], все папы были святые, но после него ни один не был». И султан сказал: «Все вы заблуждаетесь, и потому, Фома, прими веру Мухаммеда, ибо она более истинная, чем ваша». Фома на это промолчал; а происходило это в Адрианополе, на новом султанском дворе[327]. Султан Мехмед, одарив вельмож, отпустил их по домам.

Из этого вы можете видеть, что турецкий султан весьма опасен, и турки очень боятся, чтобы христиане не выступили против них и не вторглись в их землю, ибо если бы это увидели те христиане, которые находятся у них под игом, они бы все, соединившись, восстали против них, о чем (я) многократно слышал и о чем мы просим у господа бога. Потом султан Мехмед умер и был погребен в Константинополе, и после него остались два сына, один по имени Джем-Султан, а другой Баязид.

ГЛАВА XXXVII. КАК ДВА БРАТА ПОСЛЕ ОТЦОВСКОЙ СМЕРТИ БОРОЛИСЬ МЕЖДУ СОБОЙ [328]

Сыновья султана Мехмеда Джем-Султан и Баязид вели между собой борьбу за империю в течение нескольких лет. Джем-Султан был изгнан из страны, а Баязид стал султаном; он правит и поныне'. Он ни с кем не начинал никакой войны, потому что не имел, с кем воевать, поскольку его отец подчинил себе все христианство в этих землях, кроме Венгерского и Польского королевств. Правда, он завоевал Кафу[329] на той стороне Черного моря, а в Валашской земле — Килию и Белгород[330].