Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг

Больше меня в вопросы общей организации и системного проектирования «Звезд» не посвящали. А вскоре это стало и не особенно нужным (пришел Гаткин). Но это случилось позже, а я пока решил закрепиться на завоеванных позициях – получить «корочки» (Аттестат ВАК) и избраться, наконец, в старшие научные сотрудники. Первая проблема технических трудностей не должна была встретить – нужно было только «поймать» В. И. Глушкова в его кабинете. Это оказалось не простой задачей – он в ту пору редко бывал на рабочем месте. А если бывал, то проводил важные совещания. Наконец, его секретарь назначил время, я приехал, но оказалось, что совещание началось раньше. Секретарь извинился и пообещал что – нибудь придумать. Зашел в кабинет, побыл там, вышел через некоторое время и сказал – ждите.

Наконец, Глушков вышел из кабинета что – то подписать. Секретарь подвел его к столу, где лежал раскрытый Аттестат и ручка с пером для туши. Виктор Михайлович подписал, взял в руки Аттестат, чтобы поздравить, прочел, кому он вручается, и тут по его суровому лицу пробежала тень. Аттестат он мне передал, руку пожал, но по имени – отчеству называть не стал. Я еще много раз его видел, но «ручкаться» больше не приходилось, хотя один раз это могло случиться^К104.

На втором этапе дело застопорилось. Когда я все – таки дошел до Алещенко с вопросом о должности снс, которая была обещана два года назад и отложена сначала до защиты, потом до утверждения, то Олег Михайлович сказал, что сейчас это невозможно. — ? – «У нас продолжается перестройка кадровой политики и переаттестация всего руководящего и научного состава предприятия. Пока приказ об окончательной структуре научного состава (в который входили и все неостепененные начальники) не подписан, ничего сделать нельзя».

Перестройка действительно имела место. Она тормозилась разными взглядами главного инженера Л. А. Киселева, он же зам. директора по науке НИИ, и самого Алещенко. О. М. требовал непропорционально большого, по отношению к имеющемуся штату, числа должностей старших научных сотрудников. Он предвидел опережающий рост 13 отдела и планировал остепенить сотрудников и сотрудниц, которых назвать Киселеву отказался. Мне в очередной раз пришлось «умыться».

Совсем уже стало тошно, когда через пару дней я увидел вывешенный в коридоре первого этажа приказ об утверждении избрания некоего к. т. н. Власова в должности старшего научного сотрудника – там не было даже номера сектора, в котором он числился.

— Так вот же – есть прецедент!

— Этот прецедент не для тебя и вообще не для нас. Это идет с высокого верха.

Итак, уже не в первый раз, но в первый раз на контркурсе, столкнулся я с очередным дитём уже не лейтенанта Шмидта, как называла их Валя Недавняя (Тарасова), а каперанга Шмидта. Про этих деток – в приложении А.

На должность снс меня избрали сразу же после подписания приказа о структуре – в сентябре. Как я уже писал, если бы эта должность, на которую планировал меня Коля Якубов, не ушла к Саше Москаленко в марте 1974, что не принесло ему никакого выигрыша, в том числе материального, я бы получил дополнительно сумму, равную своей прежней годовой зарплате. Дело в том, что по положению, если ты был на научной должности, то прибавка к зарплате при наличии степени насчитывалась не со дня утверждения, а со дня защиты. А он у меня в силу описанных обстоятельств задержался на полтора года, да еще полгода я ждал результатов перестройки научной структуры ящика и избрания на должность.

Такие мелочи О. М. не интересовали в отношении хотя и полезных, но не «своих» людей. Меня же они интересовали – мы вчетвером жили после рождения Васи на одну зарплату и должны были выплачивать взнос за кооперативную квартиру.

Вопросы с зарплатой, а ранее с квартирой, были решены раз и навсегда. Казалось бы, теперь – твори, выдумывай, пробуй. Но оказалось, что «в жизни все не так, как на самом деле».

Исходя из списка благодарностей и почетных грамот в трудовой книжке, в 1976 году мы сдавали «Ромашку». Если на первом этапе роль героя исполнял Юра Шукевич, то большую часть второго этапа он отсутствовал. Роль героини перешла к Гале Симоновой. Юра успел вернуться из армии (киевской спортроты) и внес вклад, но у него пропал драйв. А после первого этапа я имел нелицеприятный разговор с Алещенко об оценке его труда. Алещенко не понимал, для чего на НИР нужно было оставаться до 11 вечера на протяжении чуть ли не месяца, чтобы выполнить задуманное (и интересное) до ухода в армию. Ни о какой компенсации Алещенко слышать не хотел. Работу, которая делалась не для него, он не понимал. Тогда, в 1974 году, мне удалось его «сломать», и Юра получил компенсацию. Но такие уступки он не забывал.

На этот раз, в отсутствии Коли Якубова (он и на первом этапе часто бывал в командировках) положение в лаборатории было наэлектризованным. Руководители групп боролись за преференции – численность, зарплата, премии и т. д.

Лёпа Половинко