Записки ящикового еврея. Книга четвертая: Киев. Жизнь и работа в НИИГП 1975-93 гг

Со мной он играл в другие игры. У нас, как известно, все было плановое, в том числе планировались и изобретения. По крайней мере, подача на них заявок. Я вообще не люблю писать, а заявки тем более. А Грише написать заявку – все равно, что два пальца об асфальт. Он и перекрывал план чуть ли не всей лаборатории. При этом, не спросясь, включил меня (хоть и маленький, но начальник) в соавторы во время моего отсутствия. Заявка была из разряда шансонеток. Я попросил его больше меня не включать. Но для одной из следующих заявок ему потребовались знания по обработке гидроакустической информации, которыми я с ним поделился и даже чего – то исправил и посоветовал – он же «работал на коллектив». И тут он очень просил меня и уговорил – таки участвовать в ней. Я сказал, что это последний раз. Тут мы, наконец, добили нашу заявку по одному из способов обработки сигналов. Не помню с кем – с Юрой Шукевичем или с Инной Малюковой. И он сказал, что пора делиться – он тоже хочет участвовать в нашей заявке как автор. Это было похоже на шантаж – но я же проявил слабость и позволил ему вписывать меня в его заявки. Как и следовало ожидать, ни одна его заявка не прошла, а вот наша прошла и он, как и мы, получил авторское свидетельство.

Конец его пребыванию в нашей лаборатории положил случай. Его, как ударника крестьянского труда (был он из белорусской деревни, и его производительность высоко оценили Юра с Сережей), направили в колхоз – недели на две или на месяц. Вместе с ним направили и Аню – нашу вторую лаборантку. Ее взяли на работу в один день с Аноприенко. Она тоже выглядела в лаборатории инородным телом. Было ей лет 18–19, и она обладала несколько субтильным телосложением, скорее теловычитанием.

В лаборатории была и третья лаборантка, которую привел Юра Шукевич, звали ее, кажется, Таня. Она работала на нашу группу под присмотром Юры.

Первой лаборанткой оставалась еще некоторое время Люда Червоная, пока она не окончила какой – то курс вечернего института и ее не перевели в техники.

Через неделю Аноприенко и Аню привезли из колхоза. Аню – в больницу, Гришу – на разбор аморалки и телесных повреждений.

Гриша выделял в колхозе себе отдельный участок работы и после выполнения нормы уходил отдыхать. Нередко прихватывая при этом Аню.

Однажды они ушли раньше, а потом кто – то прибежал с постоя с криками – спасите Аню! Они с Гришей склещились. У собак это бывает постоянно, а у людей, когда пугается женщина. Никакие «домашние» меры не помогали, пришлось вызвать скорую помощь. Если Ане по большому счету ничего не грозило, то Гриша от застоя крови мог и уйти с концами, так как Аня была не в состоянии расслабиться. У нее были и физические и психические травмы.

В результате уволили Аню (может быть, она и сама ушла). Гришу тоже «уволили», скорее ушли, из лаборатории 131 в лабораторию 133.

Его дальнейшие подвиги, выходящие за описываемый временной интервал, известны. Гриша при поддержке Алещенко, интересовавшегося новинками и находившегося под влиянием его «мачизма», занялся еще и эргономикой. Приобрел гинекологическое кресло, якобы для оператора, видеоаппаратуру и оборудование для воспроизведения квадрозвука. Были и гуляния, запечатленные на видеопленке, с участием Алещенко и симпатичными сотрудницами отдела.

Когда Алещенко намекнул о производственных результатах, Грише это не понравилось. Он выдвинул встречные требования. Алещенко подал записку на увольнение. Но у Гриши был заготовлен свой вариант – он написал донос о необходимости увольнения Алещенко, приложив хорошо смонтированные видеозаписи с раздетыми девочками, гулянок с ним и без него. Кроме того, в записке он утверждал, что Алещенко продвигает своих любовниц в ученые, а таких истинных ученых, как он, держит в черном теле. Но самое страшное, что он пособник сионизма и устроил в отделе синагогу – кругом сплошные евреи. Кошембар, Барах, Гаткин, Рогозовский, Прицкер, Перельман, Бундалевский. Он еще не знал о Суворове, Ковалюк, Крамаренко, Тертышных.

Алещенко остался. Но его сильно потрепали. В парткоме, райкоме, органах, чьей креатурой и был, по – видимому, сам Аноприенко.

В конце концов, Аноприенко уволили, вернее, перевели на следующий «объект».

Примерно в это же время (может быть и раньше) Алещенко пришлось расстаться с еще одним мачо, долго остававшимся любимцем – Витей Кондрашовым.