Записки империалиста (СИ)

— Но, помните господа! Если, вы, получив такие возможности для действий во благо отечества, сами преступите закон ради своих интересов или кого-либо. Быть вам на месте тех, кого вы сейчас должны выжигать огнём закона. И вас изобличат, и покарают, даже строже тех. Поскольку, вы, были на страже закона, справедливости, и сами стали изменниками и преступниками. Я, вам, это обещаю! — говорил я, глядя в глаза этих уравнителей. Человек слаб. Даже отец Сергий, чтоб стать истинным праведником, подался искушению. А им будут предлагать, реально горы золота и серебра, угрожать семьям. Может в этот момент страх перед неотвратимым наказанием удержит их от неверного решения. Но, лучше конечно, чтоб это были — долг, совесть, честь. Верность данной присяги.

Они должны были начать вносить понимания момента в головы тех, кто возомнил себя выше других. В том числе и закона. А ведь закон в России сейчас это, — Я. Как бы это громко не звучало. А перед законом, значит, мною, должны быть все равны. Вот такой вариант правового государства в девятнадцатом веке. И реализовывать его придётся жёстко. Покруче, чем начал своё правление, Николай I-й. Иначе ни как. Другого варианта пока нет, а, может для России, и вообще не другого.

Приняв доклады, отдав распоряжения, пообедав, и устроив себе два адмиральских часа, я, и те, кто был со мной двинулись в Бахчисарай. Туда должны были прибыть 29 мая, Барятинский, Нахимов и Пирогов. Нам следовало озвучить проблемы, пути их решения, оценить силы и ресурсы, выработать план действий, чтоб с прибытием в Севастополь и армию начать его реализовывать. А также принять участие в одном важнейшем мероприятии, которое должно по моей задумке задать так, сказать тон как минимум на среднесрочную перспективу для будущих дел.

Бахчисарай встречал зеленью, кипарисами, пирамидальными тополями, деревьями, которые ещё цвели. М-м, какой аромат от них стоял!!! Сладкий, нежный, пьянящий! Сказка, просто! Да, и сам город был как из фильма про Алладина и царевну Будур. После Симферополя, который был европейским южнорусским городом, здесь будто попал на восток. Минареты, мечеть, надписи на арабском на стенах, расписные дома, узкие улочки с оградами из камня. Крымские татары в своей одежде, и на повозках с ишаками, которых охрана прижала к домам и оградам по пути моего следования. Под взглядами конвоя они быстро снимали свои каракулевые шапки, тюбетейки, фески и низко кланялись, принимая меня за очередного генерала. Только наверно очень важного, раз было столько охраны. Помню, помню как вы, крымцы, повели себя во время Крымской войны.

Это вы здесь в Бахчисарае тихие и смирные. Тут войск пруд пруди. А в горах, дальних аулах, Евпаторийском уезде и его округе уже тысячами идёте служить к союзникам. Нападения на имения, русские поселения, обозы, грабёж, насилие. Всё это вы уже совершили, и продолжаете делать. Делайте это… пока. Ближе к концу войны будет с вас спрос по полной, за всё.

Поскольку царям положено жить в дворцах, въехал я в Бахчисарайский дворец. Ну, после Зимнего, не сказал бы я, что дворец. Так сарайчик. Сарай по-тюрски дворец. Русские в издёвку наверно стали именовать свои хозяйственные постройки сараями. Мол, в сараях, дворцах, по-вашему, басурмане, скотину держим. В отместку за иго, ха-ха! Посмотрел я и знаменитый, бахчисарайский «фонтан слёз». М-м. Это точно не фонтан.

В 14–00 часов, 29 мая в прохладе Бахчисарайского пусть дворца был начат военный совет в составе: я, верховный главком, князь Барятинский, командующий Крымской армией, Нахимов, командующий Севастопольским гарнизоном в составе Крымской армии, и значит зам Барятинского, и ещё один его зам, Николай Иванович Пирогов, по медчасти. Так же штабные офицеры с трёх сторон, армия, начштаба армии Милютин, Севастополь, начштаба князь Васильчиков, и мои штабисты, которые уже потеряли столичный лоск и тон, и в Керчи нюхнули пороха. И стали превращаться в настоящих штабистов, а не академических. Некоторых, как не оправдавшие надежд, отправили в войска набираться опыта. Флот представлял… Нахимов. Истомина в Крыму уже не было. Он убыл на Балтику, подтягивать там боеспособность флота для будущих дел. Моё письмо успело спасти ему жизнь. Он уцелел, но, всё же частично. Вместо головы ему ядром оторвало кисть левой руки. Но, он уже был в строю. Братья Николай и Михаил, мои глаза и уши в Крыму и Севастополе тоже были здесь.

Когда, я вышел в зал, в ходе и после приветствий и поздравлений с победой у Керчи, все стали меня, не особо скрывая это, рассматривать, а я их в свою очередь. Вот, они, живые, Нахимов, Тотлебен, Пирогов, Барятинский, Милютин, Васильчиков. Я о них в книжках, читал, а, сейчас они стоят передо мной. Живая история и гордость России! А я их император. Да, выверт так выверт.

Красивые в своей мужественности, волевые лица, спокойные, уверенные взгляды, людей, которые знаю, что делают, и ради чего. И, что надо делать дальше, во, чтобы то не стало. Богатыри! Не то, что мы.