Записки империалиста (СИ)

Уже с марта месяца все эти «барские телеги», как их называли солдаты, начали включаться в транспортный поток, который шёл в сторону Крыма и обратно. Каретные мастерские, заводы, фабрики, все, кто мог делать вариант дилижанса на 12–14 человек получили заказы на изготовление их упрощенного варианта и грузовых повозок. Главное критерий для них, это надёжность. Солдату комфорт особо не нужен. Для него главный комфорт при передвижении в том, чтоб лишь бы не пешком. Кто служил, тот знает, что лучше плохо ехать, чем хорошо идти.

На хозяйстве я бы с удовольствием оставил, вместо себя, что-то вроде князя-кесаря, но, кандидата особо не было на сию должность. Поэтому был составлен триумвират, Орлов, как мой зам по ГКО, Киселёв как сисадмин и хозяйственник, и великий князь Константин. На очень закрытом совещании перед моим отъездом был составлен план действий, на два месяца, кто, что делает, за, что отвечает, расписаны полномочия. Орлов, Киселёв, люди многоопытные, проверенные делами, надёжные. А Константин будет при них для веса, как брат императора. С ним у меня 15 марта произошёл важный разговор, который во многом будет в будущем определять судьбу самого Константина, и что ещё более важно России.

После очередного заседания ГКО, брат попросил разрешения остаться для разговора со мной. В целом мне было понятно, о чём он будет разговор. Я распорядился принести нам коньяк, закуси к нему. Мы сели, я налил нам, выпили, помолчали. И Константин, посмотрев на меня начал говорить.

— Ты сильно изменился брат после смерти отца, внешне и внутренне. Стал более требовательным и жёстким, досконально вникаешь в вопросы. Мгновенно снял Брока, заставил оживиться Долгорукова, Барятинского отправил в Крым командующим. Холоден с Нессельроде, не хочешь слушать советы Паскевича. А ведение военного положения, принятие верховного командования, ГКО, комиссии, комитеты по борьбе со злоупотреблениями, представители императора, манифест. Всё это у меня и общества одновременно вызывают восторг и страх одновременно. И ты неожиданно показываешь такие знания в разных направлениях, что и у знатоков это вызывает удивление. Я тебя теперь совсем не узнаю брат, — сказал он. Я, помолчав с минуту, начал говорить в ответ.

— Ты прав, Константин. Я стал другим. Я стал императором. Поверь и пойми это совсем не то, даже в сравнении с цесаревичем. Я сам это не сразу понял, да наверно ещё и до конца не осознал, не почувствовал. Но, то, что должен стать другим, уяснил себе совершено определенно. Особенно сейчас во время войны, — ответил я, и снова налил, мы молча выпили. И я продолжил:

— Мало того, брат, Россия должна стать другой, сверху до низу. Иначе её ждёт крах и погибель. Нужны глубокие реформы, вероятно сравнимые по масштабу и значимости с делами Петра Великого. После этих слов Константин на меня пристально посмотрел. И спросил:

— Ты будешь отменять право?

— Да. Но, не сразу, и ещё не знаю, как и когда, — ответил я. Тут я лукавил, конечно, в общих чертах я себе уже наметил, что да как. Скажи я сейчас Константину, что для отмены крепостного права будет созван Земский собор, так он сразу бросит заниматься войной и начнёт сочинять проекты, прожекты о соборе, отмене права. Об этом конечно узнает великая княгиня Елена Павловна, и начнётся у неё на её «четвергах» обсуждение этой темы. А мне это сейчас было на хрен не нужно. Война! Вот главная тема.

— Но, для этого брат мы должны не проиграть войну, — продолжил я. — Это даст запас прочности и авторитета для внутренних дел и проведения реформ после неё. Сейчас война на первом месте должна быть, Константин. Это должны понимать все!

— А для того, чтоб не проиграть войну и после неё заниматься реформами. Мы, Романовы, должны стать другими, не такими, какие мы сейчас. Я это понял, став императором, — сказал я и продолжил.