Записки иноагента

Да нет, не скучаю, конечно. Я счастлив тем, что жил в эту эпоху и дышал её воздухом с лёгкой примесью волшебства.

В эту эпоху английская королева курила сигареты «Прима», которые изготавливали в СССР специально для неё — они были в красной жестяной коробочке, как «Benson and Hedges», и конечно с фильтром. Она же (видимо, других королев советский народ просто не знал) пила молдавское красное игристое из Криковских подвалов. Молодец, Елизавета!

Скопление дальнобойщиков на трассе у бочки с квасом. Вещает один, остальные слушают, не дыша. Подхожу. Понимаю, что этот избранный недавно гонял трайлер куда-то в Европу — в Польшу или ГДР.

Ну и там как? Выезжаешь на трассу — и знак: «Не меньше ста двадцати километров!» Понял? Десять рядов туда, десять сюда. Ну и давишь, хули делать…

Откуда в советском народе жила такая любовь к мифотворчеству? Понятно, от отсутствия информации. Её случайные обрывки, долетавшие из-за ржавого железного занавеса, вступали в прямое противоречие с унылой белибердой, которой народ пичкали с серых экранов ТВ и страниц газеты «Правда». Но ведь не только из-за этого! Андрей Синявской очень точно заметил, что пьёт русский народ не с горя, а от извечной потребности в чём-то чудесном, сверхъестественном.

При этом фантазии рождались в головах, непоправимо искалеченных совком и принимали от этого совсем причудливые формы. В начале перестройки директор «Машины времени», человек ушлый и бывалый, умудрился съездить в Париж по приглашению. При том что он был изрядный фантазёр, фантазия его не могла воспарить выше планки, установленной советским представлением о прекрасном. Вот его рассказ.

В Париже есть спецраспределитель для миллионеров. Закрытый совершенно, они туда по особым пропускам ходят. Там шмотьё — самые крутые фирмы, и в три раза дешевле. Ну, меня туда провели. Вот пиджак купил. Обратно летел — в самолёте штатники пристали: откуда такое? Пять штук грина предлагали. Я хотел отдать, а потом подумал — а в чём я ходить буду?

В этом рассказе всё прекрасно. Когда долгие годы потолок мечтаний — спецраспределитель, то какой ещё может быть история? Париж, не Париж…

Недалеко уехал от него и Иосиф Давыдович Кобзон (уж он-то! Вот ему зачем?) Тем не менее это то, что непосредственно он рассказал непосредственно мне. На гастролях. Так что из первых рук.

В общем, выступал он где-то на западе. И после концерта местные менеджеры пригласили его в сауну. И туда же пригласили Битлов — у них тоже где-то концерт был. Ну, они стали рассматривать татуировки на теле Иосифа Давыдовича, сравнивать со своими (чуть я не вякнул, что не было у Битлов никаких татуировок, но прикусил язык). В общем разговорились, подружились. Нормальные такие ребята.

Тут необходимо пояснение. В советское время во дворцах спорта, в которых концерты популярных артистов шли чаще, чем хоккейные матчи, были сауны. Формально они предполагались для спортсменов, но истинным хозяином являлся горком партии. Вот туда и пускали иногда ведущих артистов страны в качестве высшего поощрения. Шли после двух концертов со своим пивом, с водочкой. Флагман партийной эстрады просто не знал, что подобная форма поощрения свойственна исключительно совку, во всём остальном мире артисты сильно бы удивились, получив такое приглашение. Даже Битлы.

Отсюда же сказка Людмилы Зыкиной про то, как пресловутые Битлы услышали её волшебное пение, были потрясены, стали подпевать и даже собирались записать вместе с ней альбом. Не могу понять — всё у неё было: богатство, слава, благоволение правителей и народная любовь. Вот какого рожна ей не хватало? Откуда такие комплексы?

Битлы, разумеется, тайно посещали СССР и давали секретный концерт — для членов ЦК (ну а откуда тогда песня «Back in the USSR»? То-то!). Дальше легенда распадалась на три версии: концерт состоялся в Театре Эстрады, концерт состоялся прямо в Шереметьево, так как Битлы летели на гастроли в Японию и их уговорили задержаться, и концерт состоялся в английском посольстве (тут, правда, с членами ЦК неувязочка, но кого-то наверняка пригласили, а как же). Все три версии имели своих горячих сторонников, прямых свидетелей и счастливчиков, которых знакомые дети членов ЦК взяли с собой. Я уже рассказывал, как один ученик нашей школы (я учился в девятом классе, он в десятом), прослышав, что в Москву инкогнито приехал Джон Леннон, трое суток пролежал в засаде напротив Северного входа в гостиницу «Россия», где Леннон остановился. Он так боялся его пропустить, что не покидал поста, не ел, не пил и, по-моему, не писал. Он вернулся в школу осунувшийся, с синяками под глазами и сказал: видел. Я не мог ему не поверить.

Золотое время! Сегодня мы тонем в море бессмысленной, ненужной информации, сказочная история теперь называется пресным словом «фейк», и чаще всего пролетает этот фейк, так и не затронув наше сознание и уступая место следующему. Ничему мы не верим и в общем ничего не хотим.

Тоска-то какая.

7