Записки истребителя

Если командир подает команду "За мной!", то надо идти за ним, а не заниматься собственным изобретательством. Ведущему некогда объяснять, почему он принял такое именно решение. Опытный и грамотный в тактическом отношении летчик поймет каждый маневр командира и без объяснения, а если и не поймет, то не отступит ни на шаг от приказания. Варшавский совершил ошибку. Он атаковал без команды, даже вопреки команде. Почему? Ведь летчик он был хороший. Может быть, потому, что хотелось ему подраться с истребителями один на один, из-за чего он пренебрег и групповой тактикой и обязанностью ведомого? ...Над аэродромом, не переставая, раздавались пулеметные очереди, ревели авиационные моторы. Где-то поблизости рвались бомбы, гремели артиллерийские залпы. Красный диск солнца с трудом просматривался сквозь дым и пыль.

Самолет мой отремонтирован. Взвилась ракета на вылет нашей четверки. Веду звено в район Бутово - Раков - Стрелецкое. Под нами словно извергающийся гигантский вулкан. Горят деревни, горят танки, горят сбитые самолеты. Горит все, кажется, и сама земля, В воздухе дым, копоть, гарь. Кое-где видны разрывы зенитных снарядов. По ним можно угадать, чьи самолеты находятся под обстрелом: разрывы наших снарядов образуют синий дымок, врага - черный.

Мы знали, что за сегодняшний день фашистам, как и вчера, удалось немного продвинуться. Они стараются развивать успех. Но стойко выносят удары врага наши воины. Не выносит железо, сталь, земля, а человек выносит. Он тверже стали, наш советский человек, защищающий свою Родину от врага. Он стоит насмерть.

Идем в указанный район. Здесь небо полно самолетов. Здесь "мессершмитты" и "лавочкины", "фокке-вульфы" и "яковлевы", "ильюшины" и "юнкерсы", "петляковы" и "хейнкели"... Бои из-за плохой видимости стали быстротечными. В облаках дыма противник быстро исчезал с глаз, за пределы видимости. В такой сложной обстановке нужно принимать решение с первого взгляда, трезво оценивая при этом свои возможности.

Мы ввязались в "свалку" там, где "лавочкины" дрались с "мессершмиттами" и "фокке-вульфами". "Лавочкины", судя по окраске коков винтов, - наши соседи.

На помощь им мы пришли вовремя. Теснимые вначале врагом, они постепенно захватили инициативу. Боевой порядок противника начал рушиться. То там, то здесь вспыхивали вражеские самолеты, висели парашютисты, выбросившиеся из подбитых машин.

В паре с Аскирко мы преследуем "мессершмиттов".

Удачной очередью Аскирко сбивает ведущего, но ведомый успевает скрыться в дыму.

Вскоре замечаю группу из пяти бомбардировщиков "Хейнкель-111". Перевернув самолет через крыло, бросаюсь на врага. Длинной очередью срезаю ведущего. Он клюет носом и входит в крутое пике, а при ударе о землю взрывается на собственных бомбах. Почти одновременно "лавочкины" сбивают еще двух бомбардировщиков...

- Вот это бои, - говорит Аскирко после посадки. Справа дым, слева пыль, впереди ничего не видно, и на земле ад кромешный. Что творится: и наши и немцы все в одну кучу смешались. Не поймешь, кто кого бьет. - И, переведя дух, Аскирко добавляет: - Искупаться бы...

- И так словно из воды вылез, - смеется Орловский. - Куда тебе. Вот, брат, денек. Ты вчера боялся, что войны для тебя не хватит...

Время подходило к обеду, но есть не хотелось.

- Нервное напряжение лишило аппетита, - говорит доктор Керимов. - А кроме этого, жара...

- Но окрошки бы поел, - замечает кто-то.- Только холодненькой.

- Будет окрошка, и холодная. Сам снимал пробу, отвечает доктор.

И действительно, вскоре из чащи появились официантки с окрошкой и другими кушаньями, приготовленными нашим изобретательным поваром. Девушки быстро накрыли "стол", но к еде никто не прикоснулся.

- Товарищ командир, почему никто не ест? - возмутилась краснощекая Маша.

- Плохо приглашаете!

- Разве плохо? Мы готовы, как маленьких, с ложечки кормить, но ведь не едят. Да еще сердятся, что, мол, не время.

- Ладно, Машенька, в ужин за одно и отобедаем, а сейчас на самом деле не время.

- Будь я начальником, запретила бы летать голодными.

- И ранеными, - вставляет Керимов - А кто тогда эскадрилью водить будет? - вмешивается Орловский. Командир летает с ожогом второй степени, Семыкин - с осколком в ноге. - И, обращаясь к девушке: - Вот, Машенька, если бы ты разок слетала да посмотрела, что там творится...

- Если бы могла, обязательно слетала и была бы счастлива. А то вот обед вам разношу, а вы отказываетесь от него да еще грубите, - обиделась Маша.

- Мы не грубим. Ты меня извини, если обидел. Ведь я шучу, оправдывался Орловский.

В это время ландышем повисла свистящая ракета. Привычным взмахом набросив шлемофоны, летчики кинулись к самолетам.

- Прилетим - покушаем, - сказал Орловский, налевая парашют.

Почти над самым аэродромом проходило несколько групп вражеских бомбардировщиков. Их длинные камуфлированные тела выделялись на фоне неба. Кое-где над колонной противника уже били наши истребители.