Записки юного синоптика

Осень устало кружит над городом:
Дождь листопадный – с ветром и холодом.
В шорохах листьев – невнятные речи,
О расставаньи они, не о встрече.

Сквер, посеревший в бесцветной печали,

Даже деревья, казалось, скучали.
В арке напротив, в неоновом свете –
Девочка в джинсах и мальчик в вельвете,

Тихо стояли и слушали чутко.

Ветер над сквером рыдал, как малютка.
Акселерации мудрые дети –
Девочка в джинсах и мальчик в вельвете.

Всё понимали, но всё ль принимали?

Чувства светлели в осенней печали.
Молча склонился Ромео к Джульетте –
К девочке в джинсах тот мальчик в вельвете.

И расступались зданий громады,

Ветер не плакал, а пел серенады.
Двое их было на целой планете –
Девочка в джинсах и мальчик в вельвете.

Миша Борисов рассказал, как много ему даёт литобъединение (конечно, много – еженедельно 1–2 выхода в город). После выступления подошли несколько курсантов и у меня как у маститого поэта стали спрашивать советы по стихосложению. Прикольно!

Потом сходили с Мишкой в кинотеатр «Спартак» на английский детективный фильм «Роковое путешествие» – экранизация романа Агаты Кристи «Смерть на Ниле».

Погода соответствует календарю: днём +3°С, ночью -6°С.

Прочитал два толстых тома Юлиана Семёнова, в которых собраны практически все его основные произведения. Сейчас читаю «Мадам Бовари» Гюстава Флобера.

20 апреля 1982 года

Родители балуют посылками. Консервы ликвидируем в течение одного – двух дней. За земляничное и клубничное варенье все четверо столующихся за нашим столом низко кланяются маме – земным поклоном.

Немного о повседневном застолье. Уже почти три года, как мы сидим за столом неизменной компанией, съели вместе если не пуд, то несколько килограммов соли – это точно. Все блюда на четверых подаются «раздатчиками» или приносятся от раздаточного окна одним из нас в бачках (первое и второе), а чай (компот, кисель) – в металлическом чайнике.

На первом курсе, когда проблема насыщения организма стояла чрезвычайно остро, мы делили всё поровну с аптекарской точностью. Когда же голод отступил, за столом стали разыгрываться ежедневные представления, причём по одному и тому же сценарию. По крайней мере, это касается обеда, и особенно ужина.

Дело в том, что мы с Юрой Николенко, высоким, спортивным отличником, внешне похожим на пикового валета, принципиально расходимся во взглядах на важнейшие вопросы бытия. В частности, он потенциально любвеобилен, я же скептически отношусь к женским чарам (работаю под Чайльд Гарольда, мол, плавали – знаем). Ещё один наш сосед по столу, Юра Агарков, воронежский хитро-ван, искусно манипулирует на наших антагонистических взглядах. В самом начале трапезы он ловко подбрасывает заведомо спорную тему, пока мы с Николенко взахлёб доказываем друг другу недоказуемое, Агарыч с Чуком (четвёртый чел) спокойно съедают б'oльшую и лучшую часть нашего общего обеда или ужина. И так практически каждый день

Прибыл новый начальник факультета полковник Дьяков. Вслед за ним пришла директива из Москвы о том, что за апрель – май в выходные, предпраздничные и праздничные дни следует провести марш-броски с полной выкладкой на 6 км, затем 10, 15, 20 и так далее километров.

«Шестёрку», «десятку» и «пятнашку» мы пробежали, а вот дальше – дальше было уже без меня. Я свалился в санчасть с воспалением лёгких. Последнюю дистанцию я уже бежал с температурой, полагаю, что именно отсюда растут ноги у моей пневмонии.

Каждые шесть часов делают какие-то болезненные уколы, горстями пью разноцветные таблетки. Говорят, что раньше, чем через три недели, не выпишут. Естественно, это ломает все планы и графики. Лекции переписывать, рисовать и обрабатывать синоптические карты приходится здесь же, в санчасти. С нашей роты лежит шесть человек, но такая солидная болезнь только у меня.

В «больничке» меня навестил дядя Саша Канин, который приехал в Воронеж по служебным делам. Досталось от него за вечные проблемы с «физо» (для него это дико, до сих пор он очень спортивный человек), но, с учётом моего болезненного состояния, сильной «трёпки» не было. Пообщались позитивно, по-семейному.

25 мая 1982 года

5 мая меня выписали, «выдержали» ровно двадцать суток. Сразу же почувствовал, насколько тяжелее пошла учёба.