Записки из тайника

Я отлично помню, как вскоре после моего знакомства с подразделением наш полк посетил командарм первого ранга (ныне маршал) Тимошенко[5]. В то время он командовал Украинским военным округом. Для нас, молодых офицеров, он, как и Буденный, был легендарным героем Гражданской войны. Ходили слухи, что белых офицеров он рубил шашкой наповал. Позже, перед войной, Тимошенко стал любимцем Сталина и короткое время занимал пост народного комиссара обороны. Помню, как он беседовал с командующим нашей армии — тогда им был Голиков (впоследствии маршал), и рядом с ним находился еще один человек, которого я никогда прежде не видел. Потом комиссар полка объяснил мне, что это был Н.С. Хрущев, член Военного совета округа. Форма сидела на нем как на корове седло.

Вскоре мне пришлось принять участие в польской кампании. В сентябре 1939 года мы пересекли старую польскую границу и, сломив слабое сопротивление поляков, вошли во Львов. Даже в те времена всех нас поразил высокий по сравнению с нашей страной уровень жизни в буржуазной Польше. Мы в буквальном смысле слова скупали все, что попадало под руку. Поскольку денег у нас было не много, расплачивались мы с поляками государственными облигациями, откровенно обманывая их. Поляки были удивлены и озадачены. «Почему вы скупаете все подряд? Неужели у вас ничего этого нет?» Мы отвечали: «Да нет, есть все, просто трудно туда добраться».

После польской кампании я был переведен в 91-ю пехотную дивизию Сибирского военного округа, которая формировалась в маленьком городке Ачинске. Я был назначен политруком батареи 321-го артиллерийского полка. Как только наш дивизион был полностью сформирован, нас послали в Финляндию, где Красная Армия пыталась прорваться сквозь линию Маннергейма. На Карельский фронт мы прибыли, насколько мне помнится, в январе 1940 года. Тут я в первый раз увидел жертвы войны. На каждом шагу мы натыкались на замерзших насмерть раненых солдат и офицеров. Многим раненым, которых удалось спасти, пришлось ампутировать отмерзшие пальцы на руках и ногах, а кое-кому и уши. Воевать против отлично обученных финнов было очень трудно. Мы несли тяжелые потери.

Дивизия оставалась в резерве, пока наши войска не начали штурм Выборга[6]. Именно там моя батарея и я получили огневое крещение. В первый же день боев наше подразделение потеряло больше половины личного состава. Были убиты все три командира полка. Лишь в марте нам удалось окончательно сломить сопротивление финнов. Они прекратили сопротивление, и тем самым был положен конец «короткой» войне. Многие из оставшихся в живых в нашей дивизии были награждены орденами и медалями. Я получил благодарность и именной портсигар. А дивизия была отправлена обратно в Ачинск на переформирование.

Я не поехал с ней. Как один из самых молодых и хорошо зарекомендовавших себя политработников я был переведен для дальнейшего прохождения службы в распоряжение политуправления Московского военного округа.

Так начался новый этап моей жизни. По прибытии в Москву я был назначен помощником начальника политотдела по комсомольской работе в Кра-синском артиллерийском училище. В 1940 году оказаться в Москве, после Сибири или Карельского фронта, было весьма приятно. Несмотря на огромную занятость, я находил время для развлечений, заводил в Москве новые знакомства. Для курсантов училища я организовывал походы в кино и театры. Тем не менее большую часть времени занимала организация агитационно-пропагандистской работы среди курсантов: лекции, политинформации, беседы, чтение газет и журналов и т. д. Дел было так много, что к вечеру я буквально валился с ног. Хотя «Краткую историю ВКП(б)» я знал почти наизусть, тем не менее продолжал учиться, учиться и учиться. Только так и не иначе можно было стать настоящим политработником в Красной Армии.

Все мои старания сделать лекции и политинформации интересными не приносили успеха. Курсанты часто дремали, а то и спали во время политзанятий. Поскольку я активно занимался комсомольской работой еще в школе, иногда мне удавалось организовать что-нибудь действительно интересное, но скоро мое рвение угасло. Нередко курсанты приходили ко мне с жалобами на неурядицы у них дома. Один сетовал на то, что его родителей обложили непомерными налогами, у родителей другого отобрали за недоимки единственную корову, третий с горечью поведал мне о том, что его старого отца посадили в тюрьму за невыход на работу и т. д.