Записки из Третьего рейха. Жизнь накануне войны глазами обычных туристов

Однажды леди Рамболд поехала на соседний курорт в Карлсбаде, чтобы навестить «грустных испанцев и точно таких же грустных немцев». Жена британского посла размышляла: «Удивительно, что культуры «наших» стран так низко пали в эту тяжелую пору! [До назначения в Берлин сэр Хорас был послом в Мадриде.] Приблизительно двадцать когда-то очень богатых испанцев живут в грязном маленьком отеле. Мы сидели в ужасном крошечном ресторане. У немцев в плане денег дела идут нормально, но они чувствуют себя несчастными и озлобленными. Немецкая супружеская пара раньше занималась политикой, и муж был известным и популярным человеком»[236].

Через несколько дней леди Рамболд дала обед в честь короля Альфонсо, столь пышный, словно никаких экономических трудностей не существовало: «Обед прошел на «ура». Король Альфонсо был в прекрасном расположении духа и рассказывал нам анекдоты из жизни короля Эдуарда и других знаменитостей. Все его внимательно слушали. Еда была изумительной: truites au bleu[237], куропатки, холодная ветчина, персиковый компот и сыр. Стол был украшен красными и желтыми георгинами (в цветах Испании), король сразу заметил цветы и добавил, что «Verde» (зеленый цвет) для испанских роялистов означает «Viva el Rey de Espana!». [Да здравствует король Испании!] Все прошло отлично. После обеда мы пошли играть в гольф»[238].

Пока король Альфонсо пил целебные воды в Мариенбаде, Тельма Казалет посещала опустевшие фабрики и трудовые лагеря для безработной молодежи в Рейнской области. В трудовых лагерях предоставляли низкооплачиваемую работу для молодых людей в возрасте от 18 до 25 лет. Тельма точно так же, как и ее брат Виктор, парламентарий от партии тори, находилась в Германии с парламентской делегацией. Вот как она описала свои впечатления от поездки:

«Немцы ненавидят поляков, потому что считают их азиатами. Они полагают, что мы за них и против французов, но думают, что нам стоит занять более жесткую позицию. Немцы понятия не имеют, как обстоят дела в самой Англии. Они уверены, что мы мало страдали во время войны и давно о ней позабыли. Очень нечуткая нация. Партия Гитлера расколола народ и спасла Германию от прихода к власти социалистов/коммунистов. Практически вся молодежь поддерживает Гитлера. Немцы предполагают, что в следующей войне мы будем на их стороне»[239].

В последние месяцы существования Веймарской республики Андре Жид не терял надежды на то, что франко-германские разногласия уладятся. Он видел, что Германия на тридцать лет опередила Францию. Его соотечественник Роже Мартен дю Гар[240], впервые посетивший Берлин в ноябре 1932 г., с большим оптимизмом отнесся к тому, что происходило в Германии. Понаблюдав за уличной жизнью Берлина, дю Гар пришел к выводу, что в Германии пропагандируется новый тип человека, в котором «соединится настоящее и прошлое, индивидуализм и социализм»[241].

Леди Рамболд не была столь оптимистично настроена. «Последние несколько дней в Берлине что-то происходит, кругом масса полиции, – писала она матери. – Кажется, что мы находимся на пороге революции. Два дня назад разгромили Лейпцигскую улицу – не осталось ни одной целой витрины в огромном магазине «Вертхайм», а также стекол в других магазинах, которыми владеют евреи». Все это вытворили «нацисты», добавила леди Рамболдт и объяснила матери, возможно, еще не знакомой с этим термином, что это «что-то типа фашистов».

Однажды в воскресенье леди Рамболд шла от посольства к замку и, повернув за угол, увидела большую группу нацистов, догонявших одного несчастного коммуниста. Нацисты настигли его и начали бить. Жена британского посла писала: «По Унтер-ден-Линден туда-сюда носятся грузовики с полицейскими. Пока не стреляют, и, кажется, людям нравится все происходящее. В такой обстановке гулять становится намного веселей»[242]. Однако после того, как Гитлера назначили канцлером, все «веселье» закончилось и начался ужас.

После успеха нацистов на июльских выборах фюреру не предложили пост канцлера. Тогда Гинденбург сказал: «Этого человека сделать канцлером? Я сделаю его почтмейстером, пусть лижет марки с изображением моей головы»[243][244]. Через шесть месяцев политических перипетий Гинденбург был вынужден изменить свое мнение. Вскоре после полудня 30 января 1933 г. новый канцлер Германии Адольф Гитлер и члены его кабинета собрались в покоях президента. Стоя перед Гинденбургом, Гитлер поклялся отстаивать Конституцию, уважать права президента и сохранять парламентарную форму правления. Спустя 52 дня, 23 марта, в Рейхстаге был одобрен Закон о чрезвычайных полномочиях, положивший конец Веймарской республике[245]. Он разрешал правительству во главе с рейхсканцлером издавать законы. Теперь Гитлер мог управлять страной без оглядки на Рейхстаг.

Если назначение Гитлера канцлером формально не положило конец Веймарской республике, то клятва, которую он дал в тот день, показала, что дни демократического правления были сочтены[246].

6. Чудовище или чудо?