Записки хирурга военного госпиталя

Я стрелой взлетел наверх и нос к носу столкнулся с незнакомой женщиной средних лет в форменном синем халате, с белой надписью «Славянка» на спине, пытающейся сморщенной серой тряпкой собрать в ведро разлившуюся по ступенькам лужу.

– Вы что здесь на ночь глядя грязь разводите? – грозно осведомился я у уборщицы, пытаясь незаметно восстановить сбившееся от быстрого подъема дыхание.

– Наоборот, – попыталась улыбнуться смущенная моим внезапным появлением женщина, – я эту грязь убираю.

– Я воочию видел, как вы тут убираете! Сначала мусором чуть не завалили с ног до головы, а после водой окатили!

– Извините, доктор, ради Бога! Но тут так темно, что ничего не видно! Сами видите, какое освещение на лестнице! – она ткнула рукой в сторону третьего этажа, где притаилась единственная на всю округу электрическая лампочка.

– Так, а почему вы днем-то не моете, когда вполне хватает дневного освещения? Для чего нужно драить полы, когда на улице уже темно?

– Почему, – обиделась тетенька, – я с самого утра на ногах! Только вот до этого участка лишь к вечеру добираюсь! Я же одна мою!

– Вы что, хотите сказать, что одна (!) моете весь госпиталь?!

– Да! – выпрямилась уборщица, уверенно отжимая в ведро последнюю порцию собранной с пола воды. – Одна. Так то мы вдвоем с Наташкой, это моя напарница, моем. Но она сейчас на больничном, – давление у нее подскочило. Обещали подмогу прислать, но, как всегда, не прислали!

– А что солдатиков, из команды выздоравливающих выделить нельзя? Или вы не просили?

– Да что вы, доктор! – уборщица с отчаянием замахала нечистыми руками, едва не задев мой почти белый халат. – Сейчас военнослужащих срочной службы привлекать к уборке строго-настрого запрещено.

– Вот как? Значит, они гадят, а убирают гражданские тетеньки?

– Примерно так. Раньше тут все солдатики да матросики мыли-убирали. А сейчас наша клининговая компания «Славянка» всем занимается от «Оборонсервиса». Может, в спальных помещениях солдаты, и моют полы, а все остальное на нас повесили.

– На вас, – поправил я, имея в виду одинокую уборщицу, с понурым видом стоявшую передо мной. – И как у вас сил только хватает? Тяжело же?

– И не говорите. Голова прямо раскалывается. Да еще давление жмет. Я бы тоже ушла на больничный, но тогда тут точно все грязью зарастет.

– Это вы напрасно. Незаменимых людей нет. Раз болеете – идите лечитесь. Пришлют кого-нибудь вместо вас.

– Ага! Держи карман шире! Пришлют они! Мы вон с Алкой, это еще одна моя напарница была, в январе вдвоем зараз простудились и ушли на больняк. Нас две недели, почитай, не было. А когда вышли на работу, тут такой, прости Господи, срач стоял. Не знали, с чего начать! Две недели никто так и не убирал. А вы говорите, – уборщица, кряхтя, подобрала с пола ведро и поплелась в сторону терапии.

– Давайте помогу, – я бросился к ней, стараясь ухватить ручку тяжелого ведра.

– Нет! Спасибо! Я сама! Идите, куда шли! Я вот только на терапии воду поменяю и пойду дальше мыть.

– Как угодно, – я не стал навязываться, а обогнав ее, нажал кнопку электрического звонка расположенную справа от входа в терапевтическое отделение. И пока ждали дежурную медсестру, больше между собой не разговаривали.

– Строить будем? – прямо с порога, после обмена приветствиями, буднично поинтересовалась у меня довольно строгая дежурная медсестра терапевтического отделения.

– Чего строить? – не понял я.

– Не чего, а кого! Срочников строить будете?

– А надо? – пожал я плечами.

– Вы же дежурный врач! Должны построить всех военнослужащих срочной службы и проверить их наличие и внешний вид, узнать жалобы! И у нас двое температурят, 37,6! – с самым серьезным видом она напомнила мне обязанности дежурного врача по госпиталю.

– Стройте, – вздохнул я.

Через пять минут изломанная шеренга из мятых и испуганных парней в одинаковых коричневых пижамах и тапочках стояла на блестящем от включенного освещения центральном проходе перед моим суровым лицом. Я не спеша дошел до середины строя и медленно обвел всех присутствующих долгим и испытующим взглядом. Да-а, картина еще та, доложу я вам. Человек тридцать бледных и изможденных пацанов, стараясь не встретиться со мной глазами, исподволь изучали меня. А я их.

– Товарищ дежурный врач, – громко забубнил крепко сбитый розовощекий солдатик, уверенно стоявший на правом фланге и являющийся явным диссонансом своим жалким собратьям по несчастью, разгоняя своим звонким голосом повисшее в воздухе напряжение, – личный состав терапевтического отделения построен. В строю 32 человека. Отсутствующих нет. Доложил старшина Картузов.

– Картузов, – я напустил на себя еще более строгий вид, – а почему во-он те ребята, – я ткнул пальцем на приоткрытую дверь в ближайшую от строя палату, где сквозь широкую щель было хорошо видно двух валяющихся на кроватях молодцев в ярких спортивных костюмах, – не в строю?! Тузы, что ли, местечковые? Или настолько тяжелобольные, что не могут встать в строй?

– Никак нет! Это же контрактники!

– Странно, – чуть усмехнулся я, – а что, контрактники уже не военнослужащие российской армии?