Записки Клуба Лазаря

— Это было еще до меня… наверное, лет десять назад. Мистер Брюнель любил показывать своим детям один фокус. Он убеждал их, будто может проглотить полсоверена, а затем доставал монету из уха. Кажется, это называется ловкостью рук. Он много раз повторял этот фокус во время рождественских праздников и дней рождений, но однажды у него не получилось. Он положил монету в рот и стал говорить с гостями. Мама часто говорила мне, что нельзя разговаривать с набитым ртом, и мистеру Брюнелю тоже следовало знать об этом, потому что он проглотил монету.

— Печально.

— Да, именно так. Сначала он решил, что все образуется, но где-то через неделю у него начались приступы кашля. Тогда он и обратился за помощью к сэру Бенджамину, который с тех пор стал его личным врачом. Добрый доктор обследовал мистера Брюнеля и установил, что монета застряла в одной из трубок, ведущих к правому легкому. Как они называются, доктор?

— Бронхи, — ответил я.

— Да, верно, бронхи. Он велел мистеру Брюнелю отдыхать, пока ему будет оказываться надлежащее лечение. Мистер Брюнель выяснил, что монетка шевелится, когда он наклоняется вперед, а затем возвращается на место, когда он снова выпрямляется; ее движение вызывало кашель. Таким образом, монета двигалась подобно клапану и закрывала проход в легкое.

Я откашлялся, представляя, какое неудобство это доставляло мистеру Брюнелю.

— Ужасно неприятно, — продолжал Уэйкфилд, заметив мою реакцию. — Несколько дней спустя доктор прорезал отверстие в трахее и засунул туда пинцет, сконструированный его пациентом.

— Он вытащил монету? — спросил я, потрясенный невероятной историей.

— Нет. Вмешательство в легкое вызвало такой сильный приступ кашля, что доктор испугался и прекратил операцию из страха причинить неоправданный вред. Монета находилась в организме мистера Брюнеля больше месяца. Он не хотел ждать и вернулся к своей работе. На этот раз его мастера сконструировали вращающийся стол. Брюнеля привязали к нему так, что, когда он лежал на столе, его голова была у пола, а ноги подняты к потолку. После этого доктор похлопал его по спине.

Я рассмеялся, представив себе эту картину.

— Хотите сказать, его выбивали как старый ковер? Да, впечатляющее зрелище!

— И не говорите, — засмеялся Уэйкфилд. — Но у них получилось. Удары заставили монету выкатиться через рот. Бум! И на пол упала сияющая золотая монета. Хорошая новость мгновенно разнеслась по Лондону. Мистер Брюнель сам настоял, чтобы этот случай был подробно освещен в газетах и люди, у которых возникли подобные проблемы, знали, что им делать.

— Этот человек не раз оказывался на волосок от гибели, — заметил я, вспоминая истории из альбома Брюнеля.

Попрощавшись с любезным мистером Уэйкфилдом, я вернулся в больницу. История о монете и давней дружбе между инженером и доктором укрепила меня во мнении, что если я доверяю Брюнелю, то могу доверять и Броди, и все-таки я не был до конца уверен в своем начальнике. У меня появилась новая проблема: нужно было посмотреть конспекты, не привлекая при этом внимания их нового хранителя.

В конце дня я проводил очередное вскрытие для своих студентов. Но мысли мои были далеко — я думал лишь о том, как раздобыть конспекты, которые, по словам Уэйкфилда, должны были находиться в кабинете Броди. По правде говоря, это было совсем не то место, куда я часто заходил, но к тому моменту, когда студенты покинули аудиторию, у меня уже созрел план, который я более детально обдумал во время ужина в клубе. Приятно было чувствовать, что все держишь под контролем.

Когда я вернулся домой, мой ключ поначалу отказался поворачиваться в замке, и мне пришлось немного повертеть его, прежде чем он встал на место. Повесив в прихожей пальто и шляпу, я вошел в гостиную, размышляя над тем, отправиться ли мне сразу в кровать или пропустить перед сном стаканчик для успокоения нервов.

Я выбрал последнее, однако не успел переступить порог гостиной, как из-за двери кто-то выскочил, повалил меня и прижал к полу. Чья-то нога стояла у меня на спине, удерживая на месте, пока невидимый враг шарил у меня по карманам. Второй человек сидел в моем любимом кресле, которое, судя по его дорогим ботинкам, находилось всего в нескольких дюймах от моего носа.

— Добрый вечер, доктор Филиппс, — сказал человек в кресле. Он говорил таким невозмутимым тоном, словно пришел на заранее назначенную встречу. — Почему бы вам не подняться и не сесть?

С моей спины убрали ногу, кто-то схватил меня за воротник и поставил на колени. Из-за стола вытащили стул. Я заметил лежащий на ручке кресла револьвер и решил последовать совету. Встав, я занял предложенное мне место.