Записки конструктора-оружейника

- Может, вам себя и не стоит так бичевать, Александр Яковлевич. В нашем цехе вы не раз бывали и старались вникать в то, как нами решаются опытные темы, - попытался я успокоить Матвеева.

Секретарю партбюро не откажешь в самокритичности.

Однако и он, по всей видимости, продолжал оставаться в плену представлений, которые создавались на заводе людьми, не видевшими ничего, кроме местнических интересов. Иначе чем объяснить его упрек по поводу того, что мое стремление постоянно держать связь с главным заказчиком и нашим министерством не делает мне чести.

- Понимаешь, твои запросы, обращения наверх вызывают явное раздражение, говорил мне Матвеев. - Получается, будто ты один беспокоишься за судьбу опытно-конструкторских работ да личный интерес отстаиваешь.

- Вот и вы, Александр Яковлевич, оказывается, не до конца поняли мою позицию. - Горькая обида вновь всколыхнулась во мне. - Вспомните, о чем я вам говорил, когда мы встречались в цехе или в отделе? До каких пор мы новые изделия будем создавать и испытывать в запущенных помещениях и на старом оборудовании? Почему опытные цехи занимаются серийной продукцией, а нередко вообще исполнением посторонних заказов? Разве вам неизвестно, что я десятки раз устно и письменно обращался к директору завода, в партком о создании хотя бы сносных условий для работы? Разве вы не читали письма из ГАУ и нашего министерства, где говорилось, что работа по созданию новых образцов ведется заводом крайне медленно.

Монолог мой был длинным. Каждая проблема - боль сердечная. Секретарь партбюро слушал опустив голову, не прерывая, осмысливая, видно, мои слова.

- Скажите, почему я, конструктор, должен делиться приоритетом в разработке новых изделий, если этот приоритет принадлежит мне? К тому же я приехал на завод с уже готовым образцом. Иное дело - коллектив завода, его технических служб помогает в доработке этого изделия, разрабатывает технологические процессы, предлагает применение наиболее подходящих материалов, заготовок, защитных покрытий, решает другие производственно-технические вопросы, связанные с организацией массового производства. Может, кое в чем следовало бы разобраться и парткому, и вам. Почему лишь вмешательство приехавшего на завод начальника ГАУ позволило наконец-то решить проблему выделения для нас помещения для сборки образцов? Почему только после неоднократных письменных и устных указаний из Министерства оборонной промышленности организовали, прямо скажем, карликовую конструкторскую группу? Почему?.. - Я ставил и ставил перед Матвеевым вопросы.

- Воистину точно сказано, что всякому новому знанию

противостоит зависть, вооруженная вроде бы здравым смыслом, - вдруг проговорил Матвеев. - Вот что, Михаил Тимофеевич, не будем пороть горячку. Во всем надо обстоятельно разобраться. Если Драгунов не прав, я думаю, он должен перед тобой извиниться.

Видимо, по каким-то каналам о создавшейся ситуации узнали в ГАУ и в нашем министерстве. Из Москвы мне позвонил Е. И. Смирнов, тогда начальник управления стрелкового вооружения, средств ближнего боя и выстрелов к ним.

- Вы своим внезапным отъездом из Средней Азии приостановили испытания изделий там, на месте. В чем дело?

Я объяснил ситуацию. Евгений Иванович, человек деликатный, не стал больше ни о чем расспрашивать, лишь пожелал:

- Постарайтесь, чтобы конфликт не отразился на главном - на доводке образцов. Надеюсь в скором времени увидеть вас активно включившимся в орбиту решения всех неотложных задач.

Можно было понять начальника управления. Для заказчика выход из конкурсной борьбы кого-либо из конструкторов даже на короткое время неизбежно отражался на ходе соревнования, на качестве испытаний. Нисколько не удивился, вскоре увидев Смирнова на заводе. Товарищи из ГАУ всегда оперативно реагировали на любые задержки в работах по их заказам.

К тому времени конфликт мы исчерпали. Состоялось партийное собрание заводоуправления, где секретарь парткома в своем выступлении признал необоснованность обвинений в мой адрес. Его поддержали коммунисты. Личные извинения принес и Е. Ф. Драгунов. У меня будто гора с плеч свалилась.

Может, и не стоило бы вспоминать об этом, не стоило бы тревожить давно зажившую душевную рану. Но не хочу, как говорится, выкидывать слов из песни, сглаживать углы... Все было в жизни, к сожалению, далеко не так просто. Сталкивались суждения, позиции, мнения. И не все из них замешивались на искреннем желании продвинуть вперед дело. Хорошо, если человек находил мужество признать свою неправоту.

Мне довелось не раз слышать миф о моем фантастическом везении, о редчайшем благоприятствовании судьбы всем моим начинаниям. Действительно, мне везло. Прежде всего везло на встречу с людьми удивительно чуткими на все новое, ценящими в другом человеке его приверженность к творчеству, к неустанной работе. О многих из них я уже рассказал и еще о многих расскажу. А вот что касается редчайшего благоприятствования судьбы моим начинаниям - тут я считаю, много надуманного, идущего от какой-то непонятной для меня зависти к успеху другого.