Записки контрразведчика. (Взгляд изнутри)

Ответ. Право, не знаю. Дней десять назад он сказал, что решил поехать в горы, в Цахкадзор, покататься на лыжах, и до сих пор его нет! Вопрос. А что он взял с собой? Ответ. Ничего особенного не взял. Немного продуктов, спортивный костюм. Все сложил в нашу сумку и уехал.

Вопрос. Посмотрите, нет ли вашей сумки среди этих вещей? (В углу стояло несколько сумок и чемодан).

Ответ. Как же, вижу! Вот она, наша сумка, которую взял с собой мой сын. При этом она указала на сумку, обнаруженную с бомбами на Курском вокзале и присланную в Ереван для опознания.

Соответствующее оформление протокола свидетельницы шло к концу, когда в КГБ Армянской ССР позвонили из ЦК партии. Звонил первый секретарь и в адрес оперативно-следственной группы, прибывшей из Москвы, тоном, не терпящим возражений, высказал:

— На каком основании они, москвичи, проводят в Армении облавы, задержания людей?

Кто им дал право нервировать честных людей и тем самым срывать подготовку к празднику шестидесятилетия Великой Октябрьской социалистической революции? Сейчас делегация Армении вылетает в Москву на торжественное заседание, и там я выскажу свое неудовольствие поведением московских чекистов в Ереване. А пока требую все следственные мероприятия прекратить, задержанных отпустить под подписку. Когда мы вернемся из Москвы, рассмотрим действия москвичей конкретно...

Все это прозвучало для нас как гром среди ясного неба! Казалось бы, еще немного и мы получим неопровержимые доказательства. Но если отпустим Степаняна и Багдасаряна под подписку, то прямые улики наверняка будут уничтожены, и мы потерпим полное фиаско. Необходимо было срочно провести обыск на квартирах задержанных, но мы понимали, что санкции на это в таких условиях ни один прокурор не даст. Среди товарищей из местного КГБ мнения по этому делу тогда разделились. Одни продолжали сомневаться в правильности действий московской группы КГБ. Другие, ознакомившись с материалами, полученными после задержания Степаняна и Багдасаряна, поверили в Причастности их к взрывам. Третьи пошли еще дальше: через свои негласные каналы установили тесную связь задержанных с руководителем группы из антисоветской националистической организации "Парос" неким С.С. Затикяном, ранее отбывшим наказание за активную националистическую деятельность и по-прежнему вынашивавшим экстремистские планы в борьбе с Советской властью.

В разговоре с одним из работников КГБ Армении я сказал, что мы, безусловно, выполним указания первого секретаря ЦК Компартии Армении и задержанные лица немедленно будут отпущены, но только после обыска на их квартирах.

У меня на руках было два ордера на обыск, на которых вместо местного прокурора подписался я, как руководитель оперативно-следственной группы КГБ СССР. Юридической силы моя подпись не имела. Зато подпись заместителя председателя КГБ Армянской ССР, которую я получил во время беседы, придавала ордерам законную силу. В общем, разрешение мы получили. Мы понимали, что, если не подтвердим вещественными доказательствами причастности задержанных к взрывам, нас устранят от следственно-розыскных мероприятий с последующими административными выводами. Следовательно, от результатов обысков зависело все, в том числе и мера моей вины за непослушание указаниям первого секретаря.

Перед выездами групп на обыски, во главе которых теперь были поставлены местные следователи, я попросил участников групп ознакомиться с конструкцией бомбы, обнаруженной на Курском вокзале. Естественно, в группы обыска были включены наши московские товарищи. И хотя это считалось нарушением, мы отправили группы на обыск в ночь, ибо знали, что утром делать это может быть уже поздно.

Конечно, ночь для всех нас была бессонной. По договоренности с товарищами я ждал в номере гостиницы телефонного звонка о результатах обыска. Он раздался в шестом часу утра. Звонил сотрудник нашей московской группы. У него была весьма редкая фамилия Ремигайло. Да и сам он был редкой кропотливости, дотошливости и пунктуальности в решении наших вопросов работником, и я на него надеялся. Он пунктуально, подчеркивая каждую мелочь, сообщил о найденных в квартире Степаняна аналогах бомб по 17 позициям. Совпадали корпуса, заглушки, шпильки, провода, изоляционная лента, шрапнель и прочее; из всего этого можно было бы собрать новую, аналогичную изъятой на вокзале бомбу.