Записки контрразведчика. Взгляд изнутри на противоборство КГБ и ЦРУ, и не только

Как известно, в сферу деятельности УКРО входит организация контрразведывательных мероприятий по всем иностранным диппредставительствам в Москве и действующим под их прикрытиям посольским резидентурам, и исходя из этого для израильтян я был одним из руководителей того подразделения ФСБ, которое имело прямое отношение к посольству Израиля.

5 ноября 2000 года я вместе с женой прибыл в Тель-Авив в качестве официального представителя ФСБ, то есть занял позицию аналогичную той, на которой в 1995 году во время захвата с поличным находился сотрудник Моссад Динель.

Хотя к операции с Динелем в Москве в 1995 году я непосредственного отношения не имел, так как я всю жизнь занимался исключительно американской линией, и об этом в Моссад были осведомлены, но Шабак, то есть израильская контрразведка, с этим, очевидно, не стала считаться.

(В тот период времени у ФСБ с Шабак партнерских отношений и прямых контактов, за исключением незначительных эпизодов, не было.)

Итак, 5 ноября после приземления в аэропорту Бен-Гурион мой предшественник, которого я менял на посту представителя РФ, нас с женой временно разместил на освободившейся более месяца назад квартире в одном из районов города, где раньше жил дежурный комендант российского посольства. У коменданта закончился срок командировки.

И первая же ночь с 5 на 6 ноября 2000 года в Тель-Авиве для нас стала практически бессонной. Израильская контрразведка (а больше-то и некому) приветствовала мое прибытие в страну беспокоящими телефонными звонками. Звонили и молчали в трубку. И так всю ночь с периодичностью в тридцать — сорок минут, как бы поздравляя с прибытием и предстоящим праздником 7 ноября.

Это был единственный случай с так называемыми беспокоящими действиями, с которыми нам пришлось столкнуться. Больше такие детские игры не повторялись.

За исключением нескольких ситуаций, редкое наружное наблюдение за мной в городе было достаточно конспиративным. Но во время поездок по стране на автомашине наблюдение несколько раз было открыто сопровождающим, причем сотрудники НН даже жестами показывали, мол, мы с вами.

При отсутствии сопровождающего наблюдения мою автомашину пропускали как бы по постам встречного НН, но эти посты особо и не скрывались и передавали нас от одного к другому.

После того как я заменил автомашину на новую, в которой имелось встроенное устройство GPS, мы наружное наблюдение в городе за собой больше не фиксировали. За мной наблюдали дистанционно.

В наше с женой отсутствие нашу квартиру неоднократно посещали сотрудники Шабак.

Сначала это делалось конспиративно. О посещениях свидетельствовали лишь оставленные мною пластилиновые метки, раздавленные на полу или вовсе исчезнувшие.

Но после того как мы с женой, будучи уверенными в том, что наша квартира прослушивается, демонстративно обсудили факты конспиративного посещения нашей квартиры сотрудниками спецслужб, израильтяне (не сомневаюсь, что преднамеренно и в целях оказания на нас психологического давления) стали открыто оставлять следы своего пребывания в нашем доме.

Это были, например, жевательная резинка, приклеенная к зеркалу, пепел от сигарет на полу (а мы не курим), окурок в туалете, непонятного происхождения пятна на зеркалах, следы грязной обуви, переставленные или поваленные предметы, измененное положение штор и ряд других признаков.

Но все эти проявления никоим образом не влияли на мою деятельность в качестве официального представителя ФСБ, которую можно было условно разделить на работу с партнерами и информационную.

Роль официального представителя очень важна. Она заключается в организации конкретного взаимодействия на рабочем уровне, пребывании в постоянной доступности для партнеров, поддержании по просьбе партнеров связи с Москвой для решения срочных вопросов в реальном времени, приеме делегаций из Москвы, обеспечении переговорных процессов, подготовке соответствующих оперативных документов.

Если конкретнее, то суть взаимодействия ФСБ через своего официального представителя с израильскими партнерами заключалась в информационных обменах и стремлении на их базе к проведению совместных операций — серьезнейших мероприятий, требующих тщательнейшей подготовки и проработки.

Совместные мероприятия являются лакмусовой бумажкой, если так можно выразиться, степени доверия между спецслужбами.

Все четыре года моим партнером по регулярным контактам был сотрудник Моссад Эдди Алтер — профессиональный разведчик, в совершенстве владевший русским и английским языками.

Во время наших официальных встреч, проходивших большей частью в штаб-квартире Моссад в Тель-Авиве (а неофициальных у нас и не было), он всегда был подготовлен, оставался невозмутимыми, обладал здоровым чувством юмора. Постоянно выказывал готовность оказать помощь по любым вопросам, связанным с пребыванием в стране, был доброжелателен, тактичен и предупредителен.

Рабочие встречи с Эдди Алтером были достаточно регулярными, не реже раза в одну или две недели. Приглашения на встречи, срочный обмен информацией или договоренности о предстоящих встречах проходили по телефону.