Записки контрразведчика. Взгляд изнутри на противоборство КГБ и ЦРУ, и не только

В декабре 2002 года произошла замена российского посла в Государстве Израиль. По существующей практике все дипломаты в ранге советников посольства, и я в том числе, прибыли в аэропорт Бен-Гурион для встречи нового посла и знакомства с ним.

Так как у меня, в отличие от других советников посольства, был выданный израильской разведкой Моссад пропуск на автомашину для выезда на летное поле, то мы с офицером безопасности встретили посла у трапа самолета и доставили его в здание аэропорта, где около часа, пока оформлялись документы и багаж, происходило знакомство и беседа с ним.

Моя автомашина все это время оставалась внутри аэропорта рядом со взлетной полосой.

По окончании протокольной встречи кортеж автомашин двинулся от аэропорта в Тель-Авив, но моя попытка выехать со взлетного поля за пределы аэропорта была жестко пресечена охраной.

У меня отобрали выданный Моссад пропуск. И сделано это было под предлогом того, что меня как бы по ошибке пропустили на взлетное поле аэропорта (где я бывал десятки раз до этого), так как мой пропуск якобы просрочен (что не соответствовало действительности).

Мне предложили оставить машину под охраной израильтян и пройти в администрацию аэропорта для разбирательства, что я и сделал.

Но лишь после моих достаточно требовательных телефонных переговоров с Моссад и звонка из спецслужбы в администрацию аэропорта мне с извинениями в связи с «ошибкой, произошедшей из-за сбоя компьютера», отдали пропуск.

Вернувшись из аэропорта, но уже не в посольство, а домой, на набережную Тель-Авива Гербер Самуэль, я обнаружил, что во время нашего с женой отсутствия, а она все еще находилась на работе в консульском отделе, неизвестные вдребезги разбили двойные окна-стеклопакеты нашей квартиры, находящейся на четвертом этаже частного здания.

В квартире был разгром — битые стекла валялись по всей комнате, но из квартиры, как выяснилось при тщательной проверке, ничего не пропало, сейф по внешним признакам не был вскрыт, следов изъятия техники слухового или визуального контроля из помещения мы также не обнаружили.

Как сообщил прибывший до меня на место происшествия маклер, подобравший нам эту квартиру, никто не видел, как были разбиты окна, но полиция оказалась на месте незамедлительно.

По лестнице пожарной автомашины, по словам маклера, в квартиру через разбитое окно проникли двое одетых в полицейскую форму сотрудников в «попытке застать на месте преступления забравшихся в квартиру грабителей».

Никого не обнаружив, эти псевдополицейские скрылись, и в дальнейшем разыскать их и машину, в том числе и с помощью всесильного Моссад, не удалось.

Для стороннего наблюдателя внешне все должно было выглядеть так, будто произошла попытка проникновения в квартиру неизвестных лиц с целью ограбления (четвертый этаж и при отсутствии пожарных лестниц!), а израильская полиция предприняла срочные меры для их задержания.

Но обстоятельства происшествия свидетельствовали не о попытке ограбления, а лишь об ее имитации и преднамеренном характере этой провокационной акции устрашения.

Единственный ведущий с улицы в дом подъезд, через который мы проходили, постоянно был заперт и дополнительно охранялся консьержем. Постоянно были закрыты и ворота для въезда (входа) на придомовую территорию для парковки автомашин, поэтому посторонние лица просто не имели возможности попасть в подъезд, из окна лифтовой шахты которого и были разбиты длинным металлическим прутом наши окна.

Взобраться же по отвесной стене на четвертый этаж шестиэтажного дома без риска расстаться с жизнью было практически невозможно. К тому же наши окна хорошо просматривались из помещения администрации гостиницы, находящейся напротив, и из полицейского участка, расположенного по соседству. При таких обстоятельствах ни одному здравомыслящему разбойнику не пришло бы в голову пойти на ограбление.

Все это произошло именно в тот день и в то время, когда меня под явно надуманным предлогом, а это могли организовать только спецслужбы, задержали в аэропорту Бен-Гурион, а моя супруга находилась на работе, что также легко контролировалось.

Не вызывает сомнения, что такую чистой воды провокационную акцию вандализма против официального представителя ФСБ России, несмотря на успешные партнерские отношения с Моссад по вопросам борьбы с международным терроризмом, могли спланировать и подобным образом организовать только израильские специальные службы.

Всем также было понятно, что ни один посол в день приезда, не вручив еще своих верительных грамот, не станет начинать свою службу с ноты протеста в МИД с обвинениями местных спецслужб в провокации в отношении российского дипломата.

На следующий день я доложил послу о случившемся, и по согласованию с ним мною был подготовлен в письменном виде и заявлен Моссад решительный протест «в связи с беспокоящими действиями со стороны израильских спецслужб, граничащими с вандализмом, грубейшим нарушением Венской конвенции и моего дипломатического иммунитета».