Записки краеведа Кердика, естествоиспытателя Фантазии

Сейчас это поселение выглядит вымершим, но так было не всегда. Поэтому я набрался решительности и написал человеку, который, возможно, ещё проживает в этих краях — и ожидание моё было почти обречённым на неудачу: либо мой белоснежный почтовый голубь доставил письмо истлевшему трупу, либо самого курьера съели враждебно настроенные птицы и звери.

Всё же я дождался ответа, получив скупую записку, и переписка наша была сродни диалогу в классическом детективе: я взялся за собственное расследование, имея огромное настойчивое желание выяснить те или иные обстоятельства, связанные с запустением края, а мой ответчик сухо, кратко, безынициативно и с явной опаской, некоей оглядкой посылал мне сведения, наотрез отказываясь встретиться и вместе продолжить мои изыскания. Мне же было всё равно, я не боялся ничего, хотя догадывался, кто может строить мне козни, и чего следует опасаться.

Из-за своих поисков я даже опоздал на другую важную встречу (о которой умолчу), и на меня смотрели криво, косо и с разочарованием. Я же вновь и вновь возвращался к останкам некогда великого и могучего озера, исходив вдоль и поперёк берега, считающиеся весьма и весьма опасными. Что-то притягивало меня и одновременно останавливало, не давая уйти отсюда навсегда. Приклеенный, пригвождённый, очарованный, заговорённый, я не мог и не хотел сдвинуться с места, бывшего мне когда-то столь родным, столь милым и уютным.

Я не жил в этом озере непосредственно, я не жил и подле него; меня не отпугивали всевозможные байки и россказни о нём, но этот причудливый, хоть и довольно мрачный, серый, неприветливый, угрюмый, настораживающе тихий водоём был частью моего прошлого, моего детства. Я не помнил и не хотел помнить иных объектов всего того ландшафта — кроме, разве что, этого удивительного полу-болота, этого горизонтального каскада грязных, неглубоких луж.

Сколько я ни вглядывался, отражения своего я так и не увидел, ибо некогда зеркальная гладь превратилась в мутную пелену, которую я пронзал своим взором понапрасну.

Что же с ним случилось? Что произошло? Или то, мной виденное есть закономерный конец любого водоёма? Но разве им, озёрам отпущен не гораздо более длительный срок, нежели нам, людям? Ведь ещё в моём детстве это было полноценное, живое озеро, а ныне — жалкая жижа, марающая мои сапоги.

Те немногие деревья, что ещё уцелели, пытались мне что-то поведать, колыхаясь от ветра, но я не расслышал, не уразумел ничего, ибо я — всего лишь человек, а не эльф, который есть промежуточное звено между богами и людьми, и который характеризуется большей духовностью, высшим разумом и лучшей гармонией с природой.

Постояв ещё немного, я в великой грусти, печали и невыразимой тоске таки покинул насиженное мною место, но образ любимого озера ещё долго будет преследовать моё сознание, раз за разом вставая пред глазами; скучать по нему я буду до тех пор, пока смерть не найдёт меня. Да, я бы остался — но я поклялся записать в свой свиток данные не только о том водоёме, но также и о многих других объектах моей Фантазии, и в этом интересы общества я ставлю выше своих собственных — да отсохнет моя рука, и прикушен будет язык, коли я записываю лишь выдумки; потомкам своим, всему человечеству я завещаю свой великий труд!

Время не стоит на месте, и вот: не сентябрь уже, но февраль… Который оказался холоднее своего предшественника, января. И отчего я не взял с собою шубу? В условиях жутчайшей непогоды, при крайне низких температурах я чувствовал себя, мягко говоря, некомфортно.

Прапотомок викингов-нордов, прапотомок витязей-троннаров я, Кердик-авантюрист, Кердик — никудышный юморист — озяб и продрог до костей. Но и ослу моему было не намного легче — я видел, как он мучается, и некому было нас двоих отогреть.

— Слабак и трус! — послышалось мне, но я так устал, что не придал этому особого значения.

Если честно, я бы прямо сейчас развёл костёр и слопал на вертеле целого секача-одинца! Но стужа напрочь сковала любое телодвижение.

— Ну, так иди да поохоться, — с явной издёвкой бросили мне. — Заодно все свои косточки разомнёшь, слюнтяй!

Человек я небогатый, но всё же происхожу из знати — к тому же, и возраст мой был уже почтенным; потому слышать такие дерзкие речи мне было весьма пренеприятно. Но я не видел того, кто мне сказал подобное — в противном случае я бы немедленно потребовал извинений!

Сейчас моей первостепенной задачей было пробраться к Вороньим фьордам и выйти к Хольмгарду, но цель сия была не из лёгких — для этого нужно было, не отрывая один глаз от карты, сделать небольшой крюк и идти на…

Мысли мои были прерваны невесть откуда взявшейся ведьмой-пери! Которая, гипнотизируя глаза в глаза, напутствовала меня так:

— Пойдёшь на северо-юг, к деревянному дереву, двигаясь в среднеускоренном темпе; после обернись вокруг себя три раза, и будет тебе счастье! Немедля получишь искомое… Грэнг, хортэ, борб!