Бинтов, ваты и йода почти хватило для того, чтобы обработать все наши раны. Ире в этом смысле повезло больше, и совсем скоро последняя царапина на её лице затянется, а последняя ссадина на теле — исчезнет, как будто их и не было. У меня всё сложнее, но, думаю, тоже не смертельно. Некоторые раны под перевязками пульсируют, чешутся и довольно навязчиво болят, что, может быть, не сулит ничего хорошего. Температура поднялась. Раскалывается голова. Слегка подташнивает. Словом — почти все те же симптомы, что были у Леонида Николаевича вчера. Всем сердцем надеюсь, что это не вирус, а просто последствия многочисленных травм или какое-нибудь сотрясение. Однако чувство, что эти строки могут стать для меня последними, не покидает меня. Собственно, потому я за них и сел: хотел закончить свой рассказ, если вдруг судьба приготовила мне путешествие в загробный мир этой или следующей ночью. Всю дорогу руки ходили ходуном, и держать карандаш стоило больших усилий. Но я справился, с чем меня, полагаю, можно поздравить. Закончу свою, быть может, последнюю запись тем, что изложу наши планы на завтрашний день.
До указателя на выезде из города мы так и не добрались. Он где-то здесь, недалеко: ещё около километра-двух по трассе, и мы на месте. Дотуда мы сможем утром добраться пешком и, будем надеяться, там нас будут ждать люди из Фаренгейта. Они-то и окажут мне уже нормальную первую помощь и не дадут умереть от загноившейся царапины. Затем — прямиком в новую жизнь. Если у указателя их не окажется — плохи дела. Это будет значить, что что-то их оттуда отпугнуло, и это что-то вполне может стать угрозой для нас. Если нам удастся этой угрозы избежать, а потом — найти что-нибудь, на чём можно будет проехать следующие пять километров до заправки — второй условной точки — то хорошо. Если и с заправкой не выгорит, то, надеюсь, хотя бы мотель ещё через десять километров не подведёт. И какого чёрта он вообще называется Десятый километр, если от города до него этих километров не десять, а пятнадцать? Может, точка отсчёта какая-то другая?..