Записки музыковеда 4

21 марта 1925 года на сцене Театра Монте-Карло состоялась премьера. Равель являлся, пожалуй, единственным крупным композитором своего времени, с такой радостью уходившим в сферу легенд и преданий, где примитивные чудеса чередуются с юмористическими сценами. Семилетнему мальчику скучно учить уроки, и он начинает все вокруг крушить и бить напрекор матери, заставляющей его учиться. Действие продолжается в саду, где зверьки пытаются отомстить мальчишке, но, заметив, что он проявляет милосердие к белке, раненной им — перевязывает ей лапку — прощают его и возвращают в дом, где его ждет мать. «Дитя и волшебство» — это дивертисмент игрушек. Они, вместе с животными и фантастическими персонажами, играют главную роль в этой истории о непослушном мальчике, перевоспитанном благодаря их воздействию.

Чрезвычайно интересна и музыка, особенно инструментовка, которая отличается большим разнообразием, изобретательностью и некоторой необычностью. Композитор применил здесь редкостные эффекты, например, флажолеты контрабасов. С привычным тройным составом оркестра соседствует расширенная группа ударных и шумовых инструментов. Среди них эолифон или ветряная машина, джазовая флейта с кулисой, позволяющая делать глиссандо (звуковое скольжение), сырная терка. Равель применяет здесь также лютеал — сконструированную в 1919 году модификацию фортепиано, которую изобрел бельгийский органный мастер Жорж Клутенс (этот инструмент Равель уже использовал в рапсодии «Цыганка»). Но, видимо, лютеал уже столетие назад можно было встретить редко, поэтому композитор в партитуре указал на его возможную замену: следует использовать фортепиано с подложенной под струны бумагой.

Партитура Равеля полна неожиданных, непривычных оркестровых эффектов, которые подчеркивают фантастичность ситуации. Таковы, например, Танец кресла с соло контрафагота или Танец пастухов и пастушек, где вместо привычного в пасторали звучания флейт и тамбурина звучат маленький пронзительный кларнет-пикколо и маленькие же литавры (их диаметр в 2,5 раза меньше обычного).

В 1926 году в Париже впервые были исполнены «Мадагаскарские песни» на слова Э. Парни. В них настолько органично сочетаются слова и музыка, декламация и напевность, голос и оркестр, что они по праву принадлежат к числу лучших камерных произведений композитора.

Композитор не любил наград и почестей, ненавидел общественные церемонии, но вовсе не был равнодушен к общественной жизни. В годы первой мировой войны он, будучи признан негодным к военной службе, добивается, чтобы его отправили на фронт сначала в качестве санитара, а потом водителем грузовика. Небезразличной оказалась ему и организация в 1914 г. «Национальной лиги защиты французской музыки» и ее требование не исполнять во Франции произведений немецких композиторов. Он написал в «Лигу» письмо с протестом против подобной национальной ограниченности. В 1920 г. Равель отказался от получения ордена Почетного легиона, хотя имя его было опубликовано в списках награжденных. Это новое «дело Равеля» опять вызвало широкий отзвук в прессе.

На закате своей творческой жизни Равель пишет по заказу танцовщицы Иды Рубинштейн для собственного бенефиса произведение, ставшее «хитом всех времен и народов». Речь идет о знаменитом «Болеро». Это уникальное по своему построению произведение, состоящее из цепочки повторяющихся мелодий, исполненных различными солирующими инструментами, в числе которых такие редкостные, как кларнет-пикколо, гобой д’амур и саксофон. В сущности это цепь вариаций, в которых неизменно все, кроме оркестровки. В основе вариаций — небольшая мелодия народно-танцевального характера, близкая сложившемуся в XVIII веке испанскому танцу болеро, но с ритмом баскского танца сортсико. Есть предположение, что в этом сочинении Равель Как человек отдал дань увлечению техникой. Подлинный восторг вызывали у него огромные массивы заводов во время путешествия с друзьями на яхте: «Великолепные, необыкновенные заводы. Особенно один — он похож на романский собор из чугуна… Как передать вам впечатление от этого царства металла, этих пышущих огнем соборов, от этой чудесной симфонии свистков, шума приводных ремней, грохота молотов, которые обрушиваются на вас. Над ними — красное, темное и пылающее небо… Как все это музыкально. Непременно использую». По словам самого композитора, По задумке автора действие балета начиналось возле небольшого завода в Испании, музыка достаточно автоматична и изображает движение времени и прогресса XX века. Однако я столкнулся и с другой трактовой «Болеро». Когда-то в 70-е годы мне посчастливилось побывать на концерте Ростроповича, где Мстислав Леопольдович выступал в качестве и солиста, и дирижера, и, вдобавок, блистательного ведущего. Тогда он сравнил «Болеро» с гигантским воздушным шаром, который постоянно все больше надувают, и в конце концов он с оглушительным треском лопается.