Записки на айфонах

Спросив еще что-то дежурное про любовные романы, ведущая посмотрела честными глазами в одну из камер и сообщила выпуклой линзе номер телефона, по которому телезрители могут задать вопросы. Номер в тот же миг высветился призывными красными цифрами на электронном табло на стене. На таких табло в Амстердаме бегут рекламки секс-шоу, где можно посмотреть на совокупляющиеся парочки и целые группы. Не выдержав паузы, ведущая перешла к вопросам от телезрителей. Тут я, впервые за день, удивился. Программа будет показана минимум через месяц, и нет никакого прямого эфира, никакой комнаты с коммутаторами, принимающими звонки взволнованных почитателей любовных романов, а телефон, номер которого сообщила ведущая, стоит где-нибудь в вахтерской со снятой трубкой. Да и нет никакого телефона вовсе. Это бессовестное надувательство меня искренне развеселило. Я подумал про аудиторию канала, про одиноких старушек с окраин, которые через месяцок-полтора увидят меня по телику и начнут крутить диски своих устаревших телефонов, чтобы расспросить про любовный роман.

И вот человек, притворяющийся автором любовных романов, начал отвечать на вопросы, присланные несуществующими телезрителями. «К счастью, меня не увидит никто из знакомых. Мое поколение такие передачи на таких телеканалах не смотрит…»

Сочиненные сценаристом мариванны и верконстантинны негодовали: одна требовала к ответу современных безграмотных писателей, ляпающих в своих сочинениях многочисленные ошибки, другая вопила: «Где великий русский роман девятнадцатого века?», третья язвительно интересовалась, отчего так беден язык и фантазия молодых авторов. Судя по всему, сценарист, мужчина он или женщина, был человеком немолодым, уж больно вопросы отдавали нафталином. Я добросовестно отвечал, стараясь быть серьезным, но меня так и подмывало заявить мариваннам и верконстантиннам, что писатели безграмотны, язык беден, а великий русский роман вообще неизвестно где, в том числе и потому, что телефон, заявленный на табло, не работает. Но моей книжке нужна реклама, и я сделал вид, что все так и должно быть.

* * *

Вечером, проверяя почту, я наткнулся на письмо-рассылку от организаторов помощи детям-инвалидам. Искали добровольца для посещений маленького мальчика, от которого отказались родители. Я удалил письмо, так и не разобравшись в графике посещений. Я пошел смотреть телик, притворившись сам перед собой, что не получал никакого письма.

Интересно, долго ли я еще так смогу? Однажды я сделаю выбор. Это случится, когда я начну захлебываться. Тогда я либо смирюсь, чувствуя, как галстучек на моей шее затягивается все туже, либо начну барахтаться и еще некоторое время продержусь на плаву.

Через месяц позвонила координаторша и сообщила, что эфир состоится в четверг. Канал с названием приюта у меня не ловился и своего появления на экране я не видел. В пятницу, когда я стоял, облокотившись на стойку бара, рядом нарисовались две поддатые девицы.

– Ваше здоровье, – салютнул я девицам стаканом.

– Мы знакомы? – прищурились они.

– Нет, но это легко исправить, – лихо заявил я низким голосом, считая этот тембр сексуальным.

– Вспомнила! Ты бабские романы строчишь! – озарило одну из девиц, и они зашлись хохотом, скаля ровные зубы и растягивая красивые, обведенные помадой рты.

Ты у меня доедешь

Холод. Темнота. Автобус опаздывает. Кривая очередь утыкается в край тротуара, куда должен причалить транспорт.

Пассажиры топчутся. Всем хочется поскорее домой, в свои предместья. К ярким телевизорам на тусклых кухнях. Чтобы завтра утром вернуться в город, чтобы вечером из города, чтобы утром в город, а вечером опять из города.

Светящийся пенал автобуса выкатился из-за поворота и подрулил, промахнувшись, мимо головы очереди. Вздохнув пневматическим механизмом, открылась дверь.

Недобросовестные пассажиры из хвоста очереди воспользовались небрежностью водителя. Расстроив ряды, они полезли вперед, решив, видимо, что пришло время библейского пророчества, когда последние станут первыми.

Нервные заметались, опытные сохраняли спокойствие. Вопреки сумбуру погрузка шла быстро. Передо мной оставалась всего одна женщина с ребенком, когда появился проныра. Неприметный, щуплый, похож на торчка, он сунулся в дверь прямо перед матерью и чадом. Не успел я возмутиться, как женщина схватила проныру за капюшон и отшвырнула, точно комок тряпок. Но проныра проявил настойчивость и попер на женщину, которая уже успела пройти в автобус.

Глаза мои заволокло гневом. Стоя на ступеньке, я схватил проныру за воротник тонкой курточки и отшвырнул. Он, однако, удержался за вертикальную поворотную штангу двери.

Я ему в грудак, он держится.

Я снова, он не отцепляется. Так и висит на штанге. Если б не шмотки и щетина, мы вполне могли бы сойти за двух стриптизерш, подравшихся за право танца у шеста.

Другие пассажиры напирали, дуэль пришлось прекратить. Я прошел в глубь салона, залитого светом, словно операционная. Сел на свободное место и стал наблюдать, как проныра копается с турникетом, как ищет меня взглядом, как подходит.