Записки незаговорщика

Анатолий Николаевич Чепуров. Документы рисуют Эткинда с очень плохой стороны. И письмо, и статья, и комментарий(?) — все свидетельствует о том, что Эткинд — наш идеологический противник. Сколько людей приняли вину за ошибки в «Библиотеке Поэта», а Эткинд вышел сухим из воды. Свою ошибку он не осознал, а развил в «Письме к молодым евреям». Это сознательная работа, занималась ею группа людей.

Пребывание Эткинда в Союзе писателей неприемлемо.

Семен Владимирович Ботвинник. Был у нас недавно в Секретариате разговор с молодыми, которые хотели печататься, а мы им объяснили, что их неинтересно печатать. У нас вообще ослабла работа с молодыми. Эткинд — преподаватель, и он знает меру ответственности, которую несет преподаватель перед молодыми. Здесь прямое нарушение Устава Союза писателей. Хорошо, чтобы Эткинд все же присутствовал и остальные наши уважаемые секретари тоже.

Борис Никольский. Я был на заседании Ученого совета Герценовского Института, где деятельность Эткинда была осуждена резко и единодушно. Принято решение: освободить Эткинда от работы и снять звание профессора. Меня удивило письмо Эткинда к Ученому Совету, где он пишет об «отдельных оговорках и неточных выражениях», допущенных в отдельных письмах.

Хейфец, Бродский, Бен, Марамзин — это профгруппа, без них ему не с кем было бы общаться, это его питательная среда. Кроме решения по делу Эткинда, надо иметь рекомендацию по профгруппе. Ее надо распустить.

В деятельности Эткинда меня более всего возмущает, что какая-то часть нашей интеллигенции выдает свое мнение за мнение целого поколения, целого народа. Это сознательно избранный путь идеологической борьбы. Я считаю, что Эткинд должен быть исключен из Союза писателей.

Решение — единогласно.

Здесь всё яснее, чем в Институте; видимо, было решено, что писателей надо информировать более полно; профессора съедят, что бы им не подали, а уж простые преподаватели факультета обойдутся и кратким пересказом, без цитат из «дела № 24», безо всяких полицейских протоколов. И ведь не ошиблись: преподаватели проглотили пересказ, профессора — сокращенную справку, а писатели смаковали подробную, с уголовными эпизодами. (Вот интересный вопрос: а если бы наоборот? Съели бы? Думаю, результат был бы такой же).