Записки о большевистской революции

Товарищей из Франции, как честных демократов, возмущает роспуск советским правительством Учредительного собрания. Им, очевидно, не известно, что депутаты Учредительного собрания были избраны в сентябре 1917 г., за несколько недель до большевистского переворота, по спискам, составленным таким образом, что избиратели не знали, выступает ли их кандидат за или против передачи Советам всей полноты власти. Им не известно, что после большевистской революции и до созыва Учредительного собрания те же избиратели проголосовали против Учредительного собрания, за Советы. Им не известно, что вопреки всему, что говорят псевдореволюционеры — сознательные или бессознательные марионетки в руках буржуазии, изгнанные русским народом и обосновавшиеся в Лондоне или в Париже, — власть Советов сегодня поддерживает подавляющее большинство рабочих и крестьян.

Большевики не захотели утверждать в России Учредиловку, неудачную копию наших старых буржуазных парламентов, этих подлинных коллективных самодержцев, безраздельных и неконтролируемых, в которых заправляет горстка людей, как правило, продавшихся крупным промышленникам или банкирам и чья вопиющая некомпетентность толкнула в анархический антипарламентаризм столько западных демократий.

Наши парламенты являются лишь карикатурой народного представительства, до войны мы об этом догадывались, сегодня мы в этом уверены. Советы, наоборот, — институты сугубо рабочие и крестьянские, создаваемые исключительно из трудящихся, противников капитализма, готовых не сотрудничать с этим режимом, а бороться с ним и его уничтожить.

Подобно тому, как различна сама природа буржуазных и советских институтов, различны и соответствующие прерогативы их членов и органов.

Французский депутат — абсолютный хозяин своего мандата. В течение четырех лет он имеет все возможности защищать, пренебрегать или предавать интересы своих избирателей. Депутат Советов избирается сроком на несколько месяцев. За этот короткий период он подконтролен своим избирателям, которые имеют право в любой момент лишить его полномочий и заменить другим депутатом.

Французский депутат обречен быть безучастным к тому, как выполняются законы, за которые он голосует. В самом деле, реальные государственные дела вершатся у нас не парламентом, но бесчисленной армией функционеров, находящихся на содержании буржуазии и используемых ею для нарушения, для удушения любых демократических законов. Депутат Советов несет ответственность за законы, которые он принимает. Он контролирует их исполнение. Через Советы каждый избиратель (мужчина он или женщина) получает политическое воспитание и эффективно участвует в управлении общественными делами, потому что Советы являются не только законодательными, но еще и исполнительными органами, созданными не для показухи и болтовни, но для работы и дел.

Русские очень быстро поняли превосходство законодательных, исполнительных и действенных советских ассамблей над парламентскими корпусами — над нашими говорильнями классического образца. Многие крестьяне, некоторые рабочие недовольны большевиками. Но нет крестьянина, нет рабочего, который бы страстно не желал сохранить Советы. И зная, что правительство, которое сменило бы большевиков, каким бы оно ни было, безусловно, разгонит Советы, все они готовы защищать власть Советов. Отрицать это не может никто. И я убежден, что французские рабочие и крестьяне, узнав о деятельности Советов, последуют примеру своих русских товарищей и, без сомнения, заменят своих достопочтенных сенаторов и блестящих депутатов представителями из своих рядов, более способными и достойными служить их интересам.

Во всей совокупности советских учреждений реальная власть исходит снизу. Она вырастает из глубоких народных слоев. Опыт же доказывает, что эта власть низов сильнее, чем монархистская и буржуазно-республиканская власть верхов. Сегодня нет ни одного европейского правительства, которое было бы столь прочным, как власть Советов. Ни одно из них не выдержало бы тех страшных ударов, что выпали на долю Советов за эти девять месяцев. Только такая гибкая форма, как Советы, позволила осуществить, а народу — принять диктатуру, то есть железное, непримиримое, приводящее в трепет, но абсолютно неизбежное в столь острый революционный кризис правительство.