Записки о Бухарском ханстве

Мы узнали, что подвластные коканскому хану киргизы из рода жапас совершили в последнее время множество грабежей и разорили несколько аулов в Буканских горах. Эти тревожные слухи вынудили наш караван выбрать дорогу более трудную и длинную, но зато менее опасную. С поспешностью мы пересекли Буканские горы и равнину Тюбелик, где наш проводник Альмат обогнал нас и поехал вперед, чтобы предупредить кушбеги о предстоящем прибытии каравана. Мы шли через Яман-Кызылкумы, гористую местность Со-Сыр-Кара и не считали себя в безопасности, пока не достигли теплого источника, протекающего недалеко от могилы св. Кара-Ата. Мы несколько раз погрузились в священную воду этого источника, чтобы совершить омовение и очиститься, прежде чем ступить на святую, благословенную землю Бухары. Перед могилой, находящейся посреди небольшой тутовой рощицы, посаженной святым Кара-Ата, мы совершили молитву. Я оставался на коленях немного дольше, чем мои спутники, что, естественно, вызвало у них недоуменные вопросы, как я и мог ожидать заранее. И. я ответил, что имею счастье молиться здесь впервые. Я решил, что если выдаю себя за мусульманина, то должен быть и таким же лицемерным, как бухарцы. Это напомнило следующий случай — некий бухарский купец, далекий от того, чтобы строго следовать всем предписаниям своей религии (и он был отнюдь не одинок в том), когда ему нужно было уходить из дома в часы молитвы, старательно смачивал свою бороду, так что все встречные на улице думали, что он только что закончил молитву и совершил омовение.

Пески Баткуккумы (пески, в которых увязают), или Яман-Кызылкумы («плохие» красные пески) получили от киргизов свое название Яман, «плохой», потому что считается, будто здесь совсем нет воды и даже ни единого стебелька травы. Однако на обратном пути в Оренбург мы видели здесь, почти повсюду, немного травы. Это произошло оттого, что снега нынешней весной растаяли гораздо позже, чем в прошлые годы, и до конца мая лили обильные и частые дожди. И каково же было удивление купцов нашего каравана, когда мы нашли здесь повсюду траву. Я не могу забыть простодушия некоторых киргизов, относивших эту милость всевышнего моему присутствию в караване. И вот почему: за два дня до прихода в Яман-Кызылкумы мы говорили об этих песках с некоторыми бухарцами. «Мы счастливо сможем перейти Яман-Кызылкумы, — сказал один из них, бывший муллой, — только если это будет угодно богу!» «Как вы, мулла, — сказал я, прикинувшись удивленным его словам, — можете еще сомневаться в этом? Бог, способный среди голых скал выбить воду, может заставить расти и траву в этих бесплодных песках. Вы должны верить в это». Мулла вынужден был признать, что он неправильно выразил свою мысль. Но через два дня после этого разговора мы вошли в Яман-Кызылкумы, где повсюду нашли траву. И все сразу вспомнили мой ответ мулле. «Смотрите на нашего эльчи-бека [31], — говорили киргизы. — Вот мулла, который всегда верит в милость бога и никогда не сомневается в его всемогуществе».

Мы пересекли гору Кызылкак-Таг, оставив справа от нас большой пруд (Как), называемый из-за цвета почвы в этой местности Кызылкак. Далее мы подъехали к источникам Агатма и отсюда к колодцам Назарбай, расположенным в 15 верстах от колодцев Хатун-кудук и верстах в 30 или 32 от Кагатама. Когда мы прибыли в Назарбай, из Бухары ко мне приехал гонец, чтобы сообщить, что кушбеги, узнав, что я прибываю с этим караваном, пожелал скорее меня видеть. Он не мог сам выехать из Бухары, откуда в ближайшие дни должен был провожать хана, и поэтому просил меня, чтобы я обогнал караван и скорее приезжал к нему. Я выехал ночью в сопровождении одного из моих слуг-киргизов и на следующий день, 24 декабря, после полудня въехал в Бухару. За несколько часов я преодолел расстояние в 90 верст. Дорога была грязной и скользкой, местами вода доходила до груди лошади. На всем пути от Кагатама до Бухары мне встречались лишь бедные, убогие деревни с улицами, затопленными черной грязью, из которой лошади наши с трудом могли выбраться, с садами, окруженными как изгородями, так и канавами, полными стоячей зловонной воды. Я въехал в Бухару через ворота Имам. Мой проводник вел меня узкими, кривыми и полными грязи улицами. Мы добрались До стен Арка, дворца, где находится резиденция хана, и въехали в довольно просторный двор, посреди которого на двух кольях висели два красивых туркменских ковра. Встретил меня мирахур [32] Муса Кули (начальник конюшни).