Записки о Михаиле Булгакове

Прошу Прокуратуру СССР начать расследование по поводу трагических недостач в фонде (архиве) Михаила Булгакова, находящемся в Отделе рукописей Библиотеки имени Ленина.

Странное равнодушие общественности к этому факту, странную позицию «Литературной газеты», упорно утверждающей, что пропаж нет (хотя «Литературная газета» знает, что пропажи есть — я писала им об этом), объясняю только непониманием подлинной ценности отсутствующих материалов.

Архив Михаила Булгакова был приобретен у его вдовы, Е.С.Булгаковой (последняя часть архива, сразу же после ее смерти, у ее наследников), за очень скромную сумму: около 30 тысяч рублей.

Подлинная же денежная стоимость этого архива — огромна и непрерывно растет, как растет цена старых картин. Думаю, уже теперь денежная стоимость этого архива многомиллионна, а если популярность Булгакова не уменьшится, то будет и миллиардной.

Полный объем пропаж я определить не могу. Но и при первой прикидке мне как исследователю видно, что в архиве отсутствуют не просто ценные, а самые ценные материалы: последние рукописи романа «Мастер и Маргарита», последние корректуры «Белой гвардии», первые тетради дневников Е.С.Булгаковой, наиболее интересные для исследования книги из библиотеки Булгакова, вероятно, имевшие его пометы. Недостает писем, полученных Е.С.Булгаковой уже после смерти мужа и очень ею ценимых. Недостает перепечатанных ею сочинений Булгакова (т.е. очень важных ее редакторских работ).

(Отмечу, что я изучаю Булгакова с 1962 г. и до передачи архива в ОР БЛ много работала дома у Е.С.Булгаковой.)

Приблизительно могу определить и время, когда возникли недостачи: между 1970 и 1977 годами. Не ранее 1970 г. — года смерти Е.С.Булгаковой, так и не узнавшей о пропажах в архиве, и, соответственно, не позднее 1977 г., так как в описи фонда, составленной и подписанной в 1977 г., они уже не значатся.

Время исчезновения некоторых материалов, вероятно, можно определить точнее. Так, в 1973 г. мне выдавался для работы в читальном зале ОР список полученных от Е.С.Булгаковой книг. В списке значились книги, ныне отсутствующие, следовательно, они исчезли между 1973 и 1977 годами. В сочинении М.О.Чудаковой «Архив Булгакова», опубликованном в 1976 г., значатся отсутствующими две тетради дневников Е.С.Булгаковой, следовательно, их утрата относится к периоду между 1970 и 1976 годами.

Мое внимание особенно настойчиво останавливают даты 1974—1975, так как именно в то время я вдруг, по придирке, была лишена права работать в архиве «на год» (фактически это абсолютное запрещение мне доступа к архиву Булгакова длилось два года). Не было ли это мое загадочное изгнание из архива как раз и связано с тем, что я слишком хорошо знала архив?

Настораживает отсутствие в архиве собственных описей Е.С.Булгаковой. Она была педантично аккуратным человеком. Где ее описи?

Настораживают настойчивые намеки в «Литературной газете» (причем они идут под разными подписями — М.Чудаковой, Е.Кузьмина, от редакции), что Е.С.Булгакова «сама» что-то кому-то передавала, разрешала снимать копии, «сама передала бумаги» (какие?) американке Э.Проффер.

То, что материалы не уходили через руки Е.С.Булгаковой — кроме случаев, когда она передавала их официально, через «Международную книгу», и не оригиналы, а копии, — доказуемо. А вот упорное стремление подставить ее, покойную, на место виновного заставляет предположить, не стоит ли за всеми этими продуманными нападками на Е.С.Булгакову какое-то конкретное заинтересованное лицо.

Наконец 5 октября с.г. «Литературная газета» с ссылкой на прокуратуру Киевского района Москвы объявила об отсутствии в этой истории «события преступления». Не знаю, правильно ли цитирует «Литературная газета» решение прокуратуры и было ли такое решение; может быть, у районной прокуратуры просто нет сил поднять столь сложное расследование (ибо запутано дело с большим умением). Но если районная прокуратура действительно считает, что утрата рукописей Булгакова не является «событием преступления» и не заслуживает расследования, то это глубокое заблуждение.

Прорехи в архиве Булгакова очевидны. Их можно временно замалчивать, можно заставить замолчать меня (что, вероятно, не трудно). Но стремление полностью замазать это дело — бессмысленно. Все равно через какое-то время — через пять лет или через пятьдесят — эти пропажи раскроет другой исследователь. У литературоведа-архивиста есть свои пути к истине, их можно перекрыть сегодня — навсегда перекрыть их нельзя.

Но у Вас есть возможности, которых у литературоведа нет: попытаться найти пропавшее, вернуть пропавшее. Я этого не умею. И поэтому прошу Вас о помощи.

Не сомневаюсь, что это можно найти.

Очень надеюсь на Вас.

Лидия Яновская.

8 октября 1988 г.