Записки о московской войне

В настоящее время задача специального исследования по истории царствования Батория была бы совсем [XXXV] другая. Вследствие издания целого ряда документальных источников как для изучения дипломатических сношений, предшествовавших Московской войне и сопровождавших оную, так и для точнейшего ознакомления с ходом военных дел, теперь представляется возможность подвергнуть ближайшей критической проверке сочинение Рейнгольда Гейденштейна. Между этими изданиями первое место занимают русския публикации:

Тургенева «Historia Russiae Monumenta» (Акты исторические, относящиеся к России, извлеченные из иностранных архивов и библиотек 1 Т. I–II) и Supplementum (дополнения). С.-Петербург 1841–1842.

Погодина и Дубенского «Книга Посольская Метрики Великого Княжества Литовского» издана по поручению Императорского московского общества Истории и древностей (том второй 1843).

Проф. М. О. Кояловича Дневник последнего похода Стефана Батория на Poccию и дипломатическая переписка того времени (издано по поручению Императорской Академии Наук). С.-Петербург, 1867.

А также новейший том польских исторических актов, издаваемых Краковскою Академиею, именно XI том, составленный Игнатием Полковским и посвященный военным деяниям короля Стефана Батория[45]. Весьма важны также публикации неутомимого Варшавского проф. А. И. Павинского, хотя для Московской войны оне уже не могли дать много нового, так как Литовская [XXXVI] метрика, главнейший резервуар подлинных актов, была уже исчерпана в двух томах Археографической коммисии; притом эти публикации захватывают главнейшим образом начальные годы правления Батория и останавливаются на первом годе Московской войны[46]. Достопамятный эпизод папского вмешательства, вызванного просьбою о посредничестве со стороны Грозного, и участия в мирных переговорах Антония Поссевина, эпизод, которого Гейденштейн касается только вскользь и без особенной охоты, в последнее время разъяснен усердными исследованиями и публикациями иезуита Пирлинга, русского по месту своего рождения и образования[47]. Не говорим о многоразличных других [XXXVII] изданиях более общего содержания, каковы Памятники Рачинского, прилагаемые при новых изданиях Альбертранди, Реляции апостольских нунциев, продолжение Церковных летописей Барония Тейнерово и т. д. В Актах Литовской метрики, изданных Археографическою коммисиею, заключаются те самые документы, которыми располагал Гейденштейн. Как он ими пользовался — всегда-ли точно и внимательно передавал их существенное содержание, об этом отчасти можно судить по сделанным нами примечаниям, сопровождающим русский перевод.

Мы не считали своею задачей дать полную систематическую проверку, что завело бы нас слишком далеко, но если из сделанных по местам кратких указаний достаточно выяснились необходимость и польза постоянного сопоставления сообщений Гейденштейна с подлинными актами, на которые он в своем предисловии ссылается, то наша цель уже достигнута; специальная и более детальная работа всецело принадлежит будущему исследователю данного периода. Прибавим, что, как сейчас окажется, существуют основания сомневаться, чтобы Гейденштейн всеми русскими документами пользовался в их первоначальном подлинном виде или даже в полном переводе на польский язык; иногда он, очевидно, предпочитал готовое латинское изложение их содержания, которое было доступно не только для него, но и для других его литературных современников. Польския сношения с Москвою входили собственно в компетенцию литовской рады и литовского канцлера, и первое знакомство с содержанием иных русских предложений получалось [XXXVIII] поляками чрез их посредство, — если при этом имели в виду и короля, то непременно на латинском языке, потому что Стефан Баторий не понимал польского. — Такого рода сообщения или resumes, по видимому, были в распоряжении Гейденштейна.