Записки о Петербурге. Жизнеописание города со времени его основания до 40-х годов X X века

Социальные утопии нежизнеспособны, со временем люди приспособились к новым условиям жизни, и советское общество 30-х годов значительно отличалось от того, которое большевики «конструировали» при военном коммунизме. Не был ли террор 1937—1938 годов попыткой вернуть страну назад, к времени, когда большевистская идеология реализовалась в чистом виде? Многие следствия «большого террора» подтверждают это предположение. Репрессии проводились под лозунгом тотальной чистки, ликвидации контрреволюционеров всех мастей, возвращения к железной дисциплине и жесткому порядку. В пору военного коммунизма Ленин и Троцкий вынашивали идею мобилизации населения страны в трудовые армии, и в 30-х годах этот план постепенно реализовался путем всеобщей принудительной коллективизации и увеличения «трудовой армии» ГУЛАГа, которая постоянно пополнялась потоками узников. С второй половины 30-х годов положение рабочего класса все больше напоминало о времени военного коммунизма — на предприятиях постоянно увеличивались нормы выработки и таким образом уменьшались заработки трудящихся. Каждое «подтягивание норм» начиналось с прославления героев стахановского движения, перевыполнявших план на 200, 300, 400 процентов, а затем нормы повышали для всех.

В 1939 и 1940 годах вышли постановления о судебной ответственности руководителей, допустивших к работе прогульщиков и опоздавших больше, чем на двадцать минут, и о продлении рабочего дня. Теперь за самовольный уход с предприятия человек попадал в тюрьму, трудящихся лишили права менять место работы и насильно прикрепили к рабочим местам. Колхозное крестьянство фактически вернули к времени продразверстки — планы обязательных поставок государству составляли львиную долю колхозной продукции, а сама деревня жила впроголодь. Следствием «большого террора» стала изоляция населения страны от внешнего мира, с 1937 года любые связи с зарубежьем рассматривались как преступление, тогда репрессировали не только возвращенцев, но и иностранных коммунистов, переселившихся в страну Советов. Подводя итог, можно сказать, что причиной террора 1937— 1938 годов была попытка власти вернуть страну к начальным основам большевистской государственности, повернуть жизнь вспять.

Один из ленинградских старожилов, в 1937 году студент ЛГУ, вспоминал, что, вернувшись после каникул, он заметил, как изменилась городская толпа — на улицах почти не было женщин в яркой, нарядной одежде. По словам другого ленинградца, летом 1938 года в воздухе города чувствовался запах горелой бумаги, он доносился из раскрытых окон. Скорее всего, в этих воспоминаниях отразилось позднейшее представление авторов о том, что происходило в Ленинграде того времени. Вероятно, больше правоты в свидетельстве Л. Я. Гинзбург, которая писала: «Напрасно люди представляют себе бедственные эпохи прошлого как занятые одними бедствиями... Тридцатые годы — это не только труд и страх, но еще и множество талантливых, с волей к реализации, людей... Тридцатые годы — это ленинградский филфак во всем своем блеске... или великий ленинградский балет с враждующими балетоманами — одни за Уланову, другие за Дудинскую. Страшный фон не покидал сознание. Ходили в балет и в гости, играли в покер и отдыхали на даче те именно, кому утро приносило весть о потере близких, кто сами, холодея от каждого вечернего звонка, ждали гостей дорогих». Ночами эти люди прислушивались к шуму проходящих машин, к шагам на лестнице, а утром шли на работу, слушали на собраниях речи о притуплении классовой бдительности, потом занимались обыденными делами.