Записки о прошлом. 1893-1920

В Демковцах пришлось потерять целых три дня из-за вестового. Ахмет мой терпеть не может сидеть на месте. По приезде в обоз он сейчас же отпросился у меня назад в Каменец, будто бы за необходимыми покупками, и пропал. Решив его бросить на произвол судьбы, я уже садился в телегу, чтобы ехать в полк, когда он явился вместе со своим вновь обретенным другом-калмыком. В телегу ввалился ко мне он мрачный, как чёрт, с похмелья, а калмык поехал верхом на его лошадёнке, несчастной и многострадальной скотине, которую, по кавказскому обычаю, Ахмет гоняет без отдыха, совершенно не заботясь о её прокормлении. В дороге калмык не раз отставал от телеги или уезжал вперед. Чертоев как истинный горец, по рецепту дяди Ерошки из «Казаков», дружить с ним дружил, но оружие всегда держал под рукой, и потому всякий раз, когда калмык слишком удалялся от нас, вестач мой брался за винтовку с намерением пустить её в ход, если бы друг попытался ускакать на его кляче.

В полку, когда мы приехали в Вержбовцы, где он стоял, оказалось много перемен. Прибыли новые офицеры из военных училищ, в большинстве кавказцы, но, к сожалению, из училищ пехотных. Очередной бедой оказалось отсутствие фуража, которым нас интендантство не снабжало, выдавая только деньги на приобретение его. У жителей достать что-либо было чрезвычайно трудно, так как крестьяне по-русски понимали туго и при всякой попытке заговорить с ними о фураже считали, что их собираются грабить.

На второй день после нашего прибытия в сотню Ахмет утром мрачно доложил, что кормить наших четырёх коней нечем, но у хозяйки в запертом на ключ сарае имеются овсяные снопы, которые можно купить. Зная способ Ахметовой «покупки», я денег ему не дал, а отправился к хозяйке сам. При первых же словах газдыня заявила, что корма у неё нет. Нетерпеливый Ахмет, не дожидаясь конца наших объяснений, молча направился к сараю, баба с отчаянным воплем загородила ему дорогу, воя на всю деревню, что она «бидна сиротина, тай с малыми хлопцами». От страха и собственного крика она ничего не хотела понимать, и мне пришлось силой засунуть ей за пазуху пятирублёвую бумажку за несколько снопов овса, которыми был полон сарай. Ахмет на всю эту сцену смотрел неодобрительно и, улучив момент, дал газдыне для вразумления тычок «по потылице». Всё это, конечно, очень беспокойно и неприятно, однако кони наши без корму быть не могли, и подобные сцены постоянно происходили почти во всякой деревне, где мы стояли. Другие офицеры, наскучив бестолковостью русинов, махнули на всё рукой и, предоставив вопрос о фураже своим вестовым, которые, регулярно получая деньги, навряд так же аккуратно платили за фураж населению.

Ахмет моей щепетильности в отношении населения явно не одобряет. В назидание, желая научить меня уму-разуму, каждый вечер рассказывал о жизни у них в ауле Шали, где живут «настоящие джигиты», не позволяющие себе позорного слабодушия в отношении врагов. «Врагами» он считал всё население Австрии без различия пола, состояния и возраста. Рассказы его в большинстве случаев о битвах и всякого рода сведении счётов с «кровниками», т.е. с лицами, с которыми его односельчане находятся в кровной вражде. Институт кровомщения Ахмет не только одобрял, но считал, что он, наряду с разбоем, единственная достойная школа для воспитания молодёжи в воинском духе и традициях доброго старого времени, так как по теперешним временам настоящие войны, к сожалению, бывают редко.

Мстить кровникам можно не только лично, но и через наёмного убийцу. Мести подвергаются все мужчины от 15 до 60 лет при всяком удобном и неудобном случае, в любой час дня или ночи. Так как в их местах почти у всех горцев есть кровники, то благодаря этому является насущная необходимость всем мужчинам ходить вооружёнными, чтобы в любой момент принять бой. По этим причинам у них в горах постоянный спрос на винтовки и револьверы, чего русское начальство здесь на фронте не понимает и, мешая перевозить оружие с фронта на Кавказ, поступает как «ишак». Это не только глупо, но и жестоко, так как многих у них убили из-за этого безоружными.

Самым славным подвигом своей семьи Ахмет считает большое сражение, которое они дали своим кровникам Алихановым. С обеих сторон билось около ста человек, причём бой окончился десятками раненых и убитых. Причиной сражения было то, что Алихановы убили четырнадцатилетнего мальчика Чертоева, шедшего в школу. Получив известие об этом, все Чертоевы побросали работу в поле и бросились к месту происшествия, одновременно дав знать «по телефону» своим родственникам в соседнее селение. Местный пристав, также из туземцев, получил взятку, чтобы не мешал делу. При подсчёте потерь оказалось, что главный джигит семьи Чертоевых Султан, о подвигах которого мой Ахмет никогда не уставал врать, оказался убитым; но опять-таки убитым геройски, как и подобало богатырю. «Двадцать мест – дырка была», − с гордостью закончил Ахмет своё повествование.