Записки о Шерлоке Холмсе

Был пасмурный дождливый день. Шторы в нашей комнате были наполовину подняты. Холмс лежал на кушетке, перечитывая письмо, полученное им с утренней почтой. Живя долгое время в Индии, я гораздо лучше привык переносить жару, чем холод, так что настоящая погода приходилась мне не по сердцу. В газете ничего не было интересного; парламент был распущен. Все, кто мог, уехали из города, и я, в свою очередь, мечтал о лужайках Нью-Фореста и о гальке Южного моря. Понижение котировки бумаг на бирже заставило меня отложить свою поездку до более благоприятного времени, что весьма огорчало меня, между тем как мой товарищ нисколько не страдал от этого, так как ни деревня, ни голубое море не имели для него никакой привлекательности. Он любил вращаться в кругу пятимиллионного населения, везде расставляя свои сети и блуждая между ними, чутко прислушиваясь к малейшему шуму или слуху о нераскрытом преступлении. Красоты природы не волновали его эмоциональные чувства, а отвлечь его от преследования преступника в городе и вынудить отправиться в деревню могло только появление не менее опасного преступника в провинции.

Видя, что Холмс не расположен разговаривать, я отложил в сторону газету и, растянувшись в кресле, задумался. Вдруг мои мысли были прерваны голосом моего друга.

– Вы правы, Ватсон, – сказал он, – это, действительно, чрезвычайно нелепая манера решать спор.

– Поистине нелепая! – ответил я, но вдруг сообразил: каким образом мог он проникнуть в глубину моей души и так верно угадать мои мысли? Я выпрямился на стуле и с явным недоумением смотрел на него во все глаза.

– Что это значит, Холмс? – воскликнул я. – Как могли вы так верно угадать мои мысли?

Тот от души расхохотался.

– Помните, – сказал он, – несколько дней тому назад, когда я прочел рассказ Эдгара По, в котором один тонкий наблюдатель читал мысли другого человека, вы не поверили этому и назвали этот рассказ плодом буйной фантазии и ловкий ход автора. Когда же я стал уверять вас, что сам в состоянии угадывать чужие мысли, вы не поверили мне и скептически отнеслись к моему заявлению.

– О, нет!

– Вы ничего мне не ответили, но я узнал об этом по вашим глазам. Поэтому, когда вы отложили газету и задумались, я страшно обрадовался возможности прочитать ваши мысли и, как видите, все время следил за вашими думами.

– В этом рассказе, – возразил я, – наблюдатель выводит свои заключения по действиям человека, за которым он следит. Если я не ошибаюсь, он спотыкался о камни, смотрел на звезды и т. д. Но я совершенно спокойно сидел в кресле, так что положительно не понимаю, каким образом вы могли прочесть мои мысли.

– Вы не правы. Выражение лица человека служит верным отпечатком его души. Мы все пользуемся чертами лица для выражения своих чувств, и в данном случае вы тоже пользовались ими, как своими верными слугами.

– Стало быть, вы проследили за ходом моих мыслей по моему выражению лица?

– Не столько по выражению лица, сколько по выражению глаз. Ручаюсь, что вы не в состоянии сказать мне, с какого момента вы начали думать.

– Действительно, не могу.

– Ну, в таком случае я вам скажу. Отложив в сторону газету, чем привлекли мое внимание: вы удобнее уселись в кресле и с полминуты ни о чем не думали. Затем ваш взор остановился на портрете генерала Гордона в новой рамке, и тут по выражению вашего лица я заключил, что вы начали думать. Затем вы стали смотреть на стоящий наверху этажерки с книгами портрет Генри Уорда Бичера, который еще не был вставлен в рамку. Тут уже ваша мысль стала совсем очевидна. Вы посмотрели на стену, увидели пустое место и подумали, что надо вставить этот портрет в рамку и повесить здесь, симметрично с портретом генерала Гордона.

– До сих пор вы поразительно угадали мои мысли.