Записки об Анне Ахматовой. 1938-1941

А тогда, в 1937 году, в стенгазете, вывешенной для всеобщей информации, сообщалось, что «Чуковская при попустительстве, имевшем место в издательстве, протаскивала контрреволюционные высказывания в однотомнике Маяковского…».

Это – из статьи директора Л. Криволапова «Добить врага! Воспитать новые кадры!» – Продолжено в 1993 г.

22 М. Бронштейн. Солнечное вещество. Д.: Детская литература, 1936.

23 Это был единственный памятник Ленинграда, воспетый Маяковским. – А. А. имеет в виду следующие строки из поэмы Маяковского «Человек»:

Фонари вот так же врезаны были
в середину улицы.
Дома похожи.
Вот так же,
из ниши,
головы кобыльей
вылеп.

– Прохожий!

Это улица Жуковского?

Смотрит,

как смотрит дитя на скелет,
глаза вот такие,
старается мимо.
«Она – Маяковского тысячи лет:
он здесь застрелился у двери любимой».

24 Мирон Павлович Левин (1917–1940) – критик и поэт; когда он появился в редакции, ему не было и девятнадцати – в шутку все величали его по имени и отчеству: «Мирон Павлович». М. Левин – автор статей «С. Маршак» и «Маяковский и дети» (см. журнал «Детская литература», 1939, № 4), а также многочисленных стихотворений, при его жизни не увидевших света.

В эту пору Мирон Левин умирал от туберкулеза горла в крымском санатории Долосы.

Стихи он посылал мне в письмах. Привожу те, которые я читала тогда Анне Андреевне:

Голос тихо исчезает,
Оставляет одного.
Так товарищи бросают
Тело друга своего.

Мы говорим веселые слова,

Но наша жизнь мертва, мертва, мертва.
И только в звонкой доблести острот
Пред нами жизнь как подвиг предстает.

Задумаем, милый, на счастье

Простое, простое число.
Чтоб нам хоть чуть-чуть, хоть отчасти,
Хотя бы на миг повезло.

Опять наступает

Привычный финал:
Четыре часа,
Не помог веронал.

Не спит человек

И не может уснуть.
И вот он в далекий
Пускается путь.

Идет на веранду,

Садится впотьмах.
Казенный халат,
Папироса в зубах.

Он видит, закрывши

Глаза, вдалеке
Свой город любимый
На дальней реке

Михайловский замок у Летнего сада,

Каштаны и цирк, и Михайловский сад.
Вот все, что мне надо. Мне больше не надо.
Верните мне город и замок назад!

В 1991 годув журнале «Огонек» (№ 34) И. Кузнецовым опубликовано несколько стихотворений Мирона Левина; в 1992-м, в Париже, в газете «Русская мысль» (28 августа) – Софьей Поляковой, с небольшим вступлением, еще некоторые его стихи.

25 Он [Коля], видно, славный человек, думающий, смелый… – Николай Сергеевич Давиденков (1915–1950) – биолог и литератор, сын заслуженного деятеля науки, знаменитого невропатолога С. Н. Давиденкова. Он был приятелем Льва Гумилева, арестован и сидел в тюрьме одновременно с ним; но в 39-м прихотливом году, в отличие от Левы, Коля, вместе с целой группой студентов, был отдан под обыкновенный суд, оправдан и выпущен.

Вскоре я подружилась с Колей и стала редактором популярной книжки о Дарвине, которую Давиденков начал писать для Дома Занимательной Науки.

Дальнейшая судьба Н. Давиденкова оказалась сложна и страшна: оправданный по суду, он, однако, не был восстановлен в университете. Из-за этого он подлежал призыву в армию, куда и был взят в начале 1941 года. Вместе с нашими войсками Давиденков побывал в Польше, откуда изредка писал мне. Затем письма прекратились – Гитлер напал на Советский Союз; под Минском Давиденков, тяжело раненный, взят был в плен, потом бежал из немецкого лагеря и опубликовал на Западе книгу (или несколько книг?) о тридцать седьмом годе, потом воевал с немцами в одном из союзнических соединений на западном фронте, потом оказался в советском плену, попал в лагерь и в лагере был расстрелян.

Это всего лишь одна из случайно дошедших до меня версий военно-лагерной биографии Н. С. Давиденкова.

Правда, в мае 1950 года я получила от него собственноручное письмо из лагеря – прощальное, – но в нем, разумеется, Коля почти ничего не имел возможности рассказать о себе. К письму были приложены стихи. В письме же, в частности, говорилось: