Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962

89 «Примером гнусной провокации, злостной фальсификации и преступных нарушений революционной законности, – говорил в своем докладе Хрущев, – является дело бывшего кандидата в члены Политбюро ЦК, одного из видных деятелей партии и Советского государства т. Эйхе, члена партии с 1905 года… Товарищ Эйхе был арестован 29 апреля 1938 года… Эйхе под пытками понуждали подписывать заранее составленные следователями протоколы допросов, в которых возводились обвинения в антисоветской деятельности против него самого и ряда видных партийных и советских работников.

1 октября 1939 года Эйхе обратился с заявлением на имя Сталина, в котором категорически отрицал свою виновность и просил разобраться с его делом.

…Сохранилось второе заявление Эйхе, посланное им Сталину 27 октября 1939 года… Эйхе писал в своем заявлении:

«25 октября с. г. мне объявили об окончании следствия по моему делу… Если бы я был виноват, хотя бы в сотой доле… одного из предъявленных мне преступлений, я не посмел бы к Вам обратиться с этим предсмертным заявлением, но я не совершил ни одного из инкриминируемых мне преступлений… Я Вам никогда в жизни не говорил ни полслова неправды и теперь, находясь обеими ногами в могиле, я вам тоже не вру. Все мое дело – это образец провокации, клеветы. Теперь… о моих признаниях в контрреволюционной деятельности… Не выдержав истязаний, которые применили ко мне Ушаков и Николаев, особенно первый, который ловко пользовался тем, что у меня после перелома еще плохо заросли позвоночники, и причинял мне невыносимую боль, заставили меня оклеветать себя и других людей… Большинство моих показаний подсказаны или продиктованы Ушаковым… Если в творимой Ушаковым и мной подписанной легенде что-нибудь не клеилось, то меня заставляли подписывать другой вариант…»

…Казалось бы, такое важное заявление должно было быть обязательно обсуждено в ЦК. Но этого не произошло…

2 февраля 1940 года Эйхе был предан суду. В суде Эйхе… заявил следующее:

«Во всех якобы моих показаниях нет ни одной названной мною буквы, за исключением подписей внизу протоколов, которые подписаны вынужденно. Показания даны под давлением следователя, который с самого начала моего ареста начал меня избивать… Я умру так же с верой в правильность политики партии, как верил в нее на протяжении всей своей работы…»

4 февраля Эйхе был расстрелян». («Известия ЦК КПСС», 1989, № 3, с. 140–143.)

9 °Cталин, ссылаясь на будто бы существующий опыт зарубежных разведок, ответил:

«ЦК ВКП(б) считает, что метод физического воздействия должен обязательно применяться и впредь, в виде исключения, в отношении явных и неразоружающихся врагов народа, как совершенно правильный и целесообразный метод» (там же, с. 145).

Сохранились письменные резолюции Сталина на мольбах, иногда доходивших до него из тюрем от истязаемых. После XXII съезда, состоявшегося в 1961 году, некоторые из таких автографов стали известны. Вот пример. К Сталину обратился арестованный и пытаемый И. Э. Якир. Он утверждал свою неповинность. Сталин в деле не стал разбираться (вероятно, оно и создано было по его указанию) и на заявлении Якира своею рукой написал: «Подлец и проститутка». Ворошилов добавил: «Совершенно точное определение». Молотов под этими двумя высказываниями подписался. Каганович присовокупил: «Предателю, сволочи… одна кара – смертная казнь». («Правда», 27 октября 1961. Доклад А. Н. Шелепина.)

91 Пользуюсь случаем исправить ошибки и опечатки в стихотворении «Поздний ответ». В обоих изданиях первого тома сочинений Ахматовой опечатка: в пятой строке вместо «То кричишь из Маринкиной башни» значится «из Мариинской». Опечатка лишает строку всякого смысла: Мариинским назывался театр в Петербурге. «Маринкиной» же и до сих пор именуется одна из башен Коломенского Кремля, где, по преданию, была заточена и скончалась Марина Мнишек. Для Ахматовой «Маринкина башня» (как, быть может, и для Цветаевой) – совершенная реальность. В июле 1936 года, гостя в Старках (см. ²), А. А. вместе с С. В. Шервинским и А. В. Горнунгом посетила Коломенский Кремль и повидала «Маринкину башню» не только снаружи, но и внутри. Один из музейных работников принес ключи и все трое поднялись по узкой кирпичной лестнице до самого верха. – См.: А. В. Горнунг. Записки об Анне Ахматовой // сб. «Воспоминания», с. 196; а также: К. Г. Петросов. Литературные Старки. М., 1991, с. 196.

«Поздний ответ» и впоследствии публиковался с ошибками: в обоих «Двухтомниках», а также в сборниках «Я – голос ваш…» и «Узнают…» вместо «разграблен» напечатано «разрушен». Публиковалось это стихотворение с опечатками и в «Огоньке» (1987, № 18, с. 9), – где снова «Мариинская башня» вместо «Маринкиной» и, кроме того, в обессмысленном порядке даны строки 13-я и 14-я.