Записки об Анне Ахматовой. 1952-1962

Шефнер – не только поэт, но и прозаик, автор повестей, рассказов и романов. Повесть его «Сестра печали» (1970) посвящена ленинградской блокаде.

К столетию со дня рождения Анны Ахматовой 23 июня 1989 г. в газете «Ленинградская правда» опубликованы воспоминания Шефнера под заглавием «Сильнее, чем судьба».

В 1991 году в Ленинграде начало выходить собрание его сочинений в 4-х томах.

О Шефнере см. также ³¹².

342 12 декабря 1962 г. на Сессии Верховного Совета СССР Хрущев в докладе о международном положении (см. «Правда», 13 декабря), заявил, что «партия подвергла решительной и острой критике ошибки и злоупотребления Сталина, хотя она и не отрицает его заслуги перед партией и коммунистическим движением». (Курсив мой. – 71. Ч.)

Через несколько дней, 17 декабря 1962 года, состоялась «встреча руководителей партии и правительства с деятелями литературы и искусства». Главному издевательству на этой встрече продолжало подвергаться искусство изобразительное, но в докладе секретаря ЦК КПСС Ильичева слышались уже угрозы и по адресу литературы:

«Дело в том, чтобы смело разоблачая то, что мешает нам, не ударять по самому советскому обществу. Мы должны различать жизнеутверждающие произведения острой критической направленности… от произведений упадочнических, паникерских, очернительских, которые сеют неверие в советское общество… Если мы под видом критики последствий культа личности будем бить по нашему обществу, нашей идеологии, мы не создадим великое искусство коммунизма, а растеряем то, что приобрели».

На этой встрече присутствовал и Солженицын. В своих очерках литературной жизни («Бодался теленок с дубом») на с. 72 он пишет:

«На той первой кремлевской встрече меня еще превозносили, подставляли под аплодисменты и объективы – но на «Иване Денисовиче» и выпустил последний вздох весь порыв XXII съезда. Поднималась уже общая контратака сталинистов, которую недальновидный Хрущев с благодушием поддерживал. От него мы услышали, что печать – дальнобойное оружие и должно быть проверено партией; что он – не сторонник правила «живи и жить давай другим»; что идеологическое сосуществование – это моральная грязь; и борьба не терпит компромиссов».

Более подробно об этой встрече руководителей партии с деятелями культуры А. Солженицын рассказал во втором издании своих очерков. Книга «Бодался теленок с дубом», в дополненном и переработанном виде, в свет еще не вышла. Текст ее напечатан пока не отдельной книгой, а только в журнале «Новый мир», 1991, №№ 6–8, 11–12.

343 Ольга Берггольц. Стихи. М.: Худож. лит., 1962. В этой книжке действительно перепечатаны все три стихотворные послания на Каму.

344 …обсуждалась повесть Солженицына. – Обсуждение, состоявшееся в Союзе Писателей на совместном собрании секции прозы и критики в 20-х числах декабря 62 г., дало повод О. Берггольц заговорить о сталинщине. Привожу отрывки из ее выступления (на основе записи Р. Д. Орловой):

«Наш разговор перехлестывает вопросы критических дискуссий, – сказала она, – выходит за пределы литературоведения. Это разговор о нашей жизни. О том, что происходило и происходит. Повесть Солженицына представляет собою ценность не только как выстраданный и пережитый материал, но и как художественное произведение. У Солженицына и матерщина – явление литературное. «Один день» это начало чего-то очень большого.

«Почему обо всем не сказал прямо? " – вот упрек Солженицыну. Мне нравятся эти максималисты. Вчера они «не знали ничего»; сегодня же, видите ли, Солженицын дал им слишком мало! Между тем, сделанная его повестью пробоина невероятно велика. Заслуга принадлежит также и Твардовскому, и тем органам, которые разрешили напечатать повесть – это показывает их большой литературный вкус.

Скажу так: у нас спутались все категории, и уже давно. Хохот мы принимали за оптимизм. А между тем, самая пессимистическая вещь на свете – «Ревизор» Гоголя… У нас огромность темы и огромность сооружения противопоставляли мелкотемью. А на самом деле сохранить человеческий облик и достоинство – вот это и был героизм. Я хочу рассказать вставную новеллу. Поехала я на Волго-Дон. Говорили о реалистической скульптуре Вучетича. Если же вдуматься, это и есть самый настоящий абстракционизм. Ничего в жизни не соответствовало этим размерам. Одну фуражечку на двух платформах везли.

Буду говорить лирически. Я сидела в тюрьме за десятикратное покушение на товарища Сталина. У меня там умер ребенок. Когда я впервые вступила в камеру, я была уверена: я-то здесь на два дня, а остальные – «враги народа»…»

345 Вечер памяти Марины Цветаевой состоялся в ЦДЛ 26 декабря 1962 года. Председательствовал Илья Эренбург, выступали (кроме него) П.Антокольский, Евг. Винокуров, М. Ваксмахер, Д. Самойлов и Белла Ахмадулина. Судя по записи Р. Д. Орловой, речь Ахмадулиной представляется несколько сентиментальной, претенциозной и перегруженной красивостями: