Записки об осаде Севастополя

Мы полезли в какую-то соломенную нору, щупая кругом: все была солома, но, по крайней мере, сухая. Лошадей мы сунули к сену. Клажа осталась на них; а сами все втроем, четвертый мальчик, забрались в землянку и через миг заснули. Мне случилось встать раньше всех. Я разбудил товарищей. Свет едва брезжил, но дождик перестал. Мне мелькнула перед землянкой сонная фигура малого, сторожившего стога, которые наши лошади немного пораздергали. Но малый был за это не в претензии. Чемоданы наши были сохранны, как будто кто стерег их. Мы поехали по дороге и скоро увидели станции. Больше такого неприятного бесседельного странствования не случилось. Еще раз мы ехали верхом целую станцию, но уже на оседланных лошадях. Подъезжая к Одессе берегом моря, на этот раз днем, мы опять слышали его шум и раскаты; но странно! – это было совсем не то, что ночью. Те же волны, а плескали не так. Я старался создать прежний звук разными усилиями, закрывался, предаваясь мыслями одному этому: и все было не то… До Бендер не случилось ничего особенного. Но тут, в Перкане, у Днестра, задержал нас лед. Мы жили три дня в одном болгарском семействе, состоявшем из старухи-хозяйки, двух ее сыновей и двух невесток. Одна была стройна, как пальма. Я спел ей одну болгарскую песню, где говорилось о красавице, которая когда шла лесом, сухое дерево распускалось, а цветущее увядало.

Сухо ще древо лист пустил,

А сурово ще повеел…

– Где ты выучился по-болгарски? – спросила она меня.

– В России, – отвечал я.

– Нет, не может быть, – сказала красавица, – откуда там болгары!.. А ты, верно, был в Белграде.

Белград – это их лучшая колония в Бессарабии, можно сказать, город, дальше и лучше которого они ничего не знают. Красавице было только 16 лет, а мужу ее 19, и он был также красив. Она одевалась всегда хорошо и подпоясывала свой стройный стан широким поясом с большими серебряными бляхами. Домик, в котором жило все это семейство, был очень недурен, в две комнаты, с особенной кухней; на дворе кричали гуси и утки. Все было просто и тихо. К ним ходил всякий вечер один старик изнизу, с реки, где он имел сады. Его звали Сусид, и мы так стали называть. Сусида все уважали, и хозяйка всегда ставила ему стул.

– А что, нельзя ли как переправиться? – спросили мы его однажды.

– Нельзя! – отвечал Сусид, – крыга такая идет, что о!³⁵

– Да нет ли там кого, чтобы перевез?

– Хошь до неба кричи, никого не найдешь! Прошлый год так-то поехали: чисто всех утопило!

– Всех?

– Ого!

Этим он кончил речь. Сусид был немного лаконического свойства и размазывать речей не любил.

Так мы сидели у моря и ждали погоды, наконец привыкли и забыли наблюдать за льдом. На третий день вечером пришел к нам Сусид и сказал с нетерпеливым удовольствием:

– Ну, завтра будет переезд: крыга проходит!

Сусид был сколько лаконичен, столько же и трусоват, и ему никак не воображалось, что перевоз начнется раньше завтрашнего дня, и уже начался, покуда он шел снизу. Я взглянул в окно и увидел ходящие от берега до берега лодки. Мы бросились увязывать чемоданы, побежали за лошадьми, но покуда запрягали, уже стемнело, и лодки перестали ходить. Утром, чуть свет, вскочили мы, чтобы ехать… и что же? Крыга шла еще сильнее. Сусид опустил голову и не говорил ни слова. Тут наехал к нам курьер, один из адъютантов князя, посланный вслед за нами из Севастополя. Мы все втроем пошли на реку и решились во что бы то ни стало переехать. Лед шел сильно только посередине; к краям было жиже, а местами и совсем чистая вода. Стоило только пробиться сквозь среднюю полосу, и тогда мы там. Мы достали большую лодку и десять багров, чтобы отпихивать лед. Трусливый Сусид говорил, что нельзя, и все говорили, что нельзя, а вышло – можно. Мы сели благословись. Много народу собралось на той и другой стороне смотреть, как мы будем переправляться. Из крепости также вышли кучки и глядели. До встречи с полосой мы ехали благополучно; но тут лед окружил нас и понес. Напрасно багры впивались в него и толкали: самая маленькая льдина была на бегу своем сильнее человека… Тут поднялся крик и шум; мы стали работать веслами и баграми и как-то выбрались на чистое место… Но это был еще не конец: огромная льдина неслась прямо на лодку, угрожая нас опрокинуть. Все увидели ее вдруг и вдруг ударили в весла; лодка вынеслась, льдина прошла мимо, и мы причалили к берегу, где ожидали нас лошади.