Записки охотницы

— Почему окно не закрыла на кухне? — отвешиваю вместо приветствия.

— Чего? — Ева непонимающе моргнула.

— Говорю, когда я вернулась — окно было нараспашку. Я же просила: уходя, закрывай и перепроверяй все.

Я не обвиняла, нет. Хотя… не знаю. Может, чуть-чуть. С другой стороны, понимаю, что она не виновата. Сама же ведь столько времени жила, особо не заморачиваясь. Вот так, поселишься на верхних этажах, запрешься на сто замков и думаешь, что все — ты безопасности.

Ага, разбежалась. Доказательство теперь на ближайшие несколько дней явственно отпечатано у меня на тыльной стороне ладони. Смотри и скули от собственной глупости. Теперь бы только понять, о кого именно прилетел “привет”. Новые дружки из отеля или тайный отправитель? Вероятно, второе. Оставлять послания на зеркалах и рукопашная… не профиль злобных обманутых воров.

Нет, сверяюсь больше к тому, что за гостей я должна благодарить свое оружие. Его так отчаянно выцарапывали из руки… Знать бы, кто это был? Всего лишь приспешник или тот самый аноним? От мысли, что это мог быть он, снова становится не по себе. Мстительный ненормальный, затеявший неизвестную игру. Здесь. В моей квартире. Сладких снов, называется.

Телефон на мраморной столешнице снова вибрирует. Дима. Звонит уже не первый раз, пришлось отключить звуки. Не хочу сейчас ни с кем разговаривать. Пускай думает, что я все еще обижена.

— Сэндвичи в холодильнике. Разогреешь, — докуриваю и спрыгиваю с подоконника.

— Ты сама-то как? — Ева пристально в меня вглядывается. Не знала бы соседку, еще подумала бы, что у нее включилось сочувствие.

— А не видно? Бодрячком. Что со мной станется?

— Не хочешь ничего рассказать? Например, про послание, оставленное на зеркале.

А, точно. Я же его так и не отмыла. Ева, наверное, права. Пора рассказать хоть что-то. Не хочу, чтобы с ней что-то случилось только потому, что я решила молчать. Собираюсь с духом.

— Предлагаю заказать пиццу и провести эту ночь за бабской болтовней. Или наделать попкорна и включить кинчик. Тебе пока не положено по законодательству, а вот я снабжу себя… — достаю из бара на верхней полке начатую бутылку. — Успокоительным.

Ева с подозрением смотрит на коньяк.

— Приготовлю-ка я сразу тазик.

— Пошли уже, — отмахиваюсь и направляюсь в комнату. — И не забудь закрыть окно.

Тазик не понадобился. К счастью. В мои планы точно не входило напиться до вертолетов, лишь немного расслабиться. В целом, удалось. Несколько часов разговариваем, и это… здорово. Давно уже не выпадало шанса поговорить с кем-то по душам. Не с соседями же беседовать о вечном и божественном?

Я показала первое письмо и фотографию, Ева рассказала о загородной резиденции в Москве, где собираются и тренируются остальные валькирии, наравне с эйнхериями. О парочке других мест, о которых я даже понятия и не имела, если честно. Об общем положении дел. Да, с моего изгнания мир определенно изменился. Я много чего пропустила.

Мы и не заметили, как уснули в полусидящем положении. Я просыпаюсь первой. Ева еще сладко посапывает, свернувшись калачиком и уткнувшись мне в бок — милейшее зрелище. На вид невинное дитя, чистый ангел. Кому ж в голову придет, что в бодрствующем виде он может быть таким раздражающим?

Выхожу на кухню. Телефон, оставленный еще с вечера на столешнице, призывно моргает, оповещая о пропущенных звонках. Матерь божья, а Дима-то настойчив. Он, что — всю ночь звонил? С тяжелым вздохом перезваниваю.

— Неужели кто-то вспомнил, какую именно кнопочку надо нажимать, чтобы принять вызов? — ехидство и  облегчение сочились в равном количестве.

— Я, вообще-то, спала.

— А я уже хотел подать в розыск.

Ставлю чайник на плиту.

— Так чего названиваешь? Машину хочешь вернуть?

— Обижаешь, да? Всего лишь беспокоюсь. Только не говори, что уже накаталась?

— Не сказала бы, но можешь забрать.

— Точно?

Не точно. Расставаться с такой красоткой совсем не хочется.

— Уверена.

— Тогда открой дверь.

— Какую дверь?

— Входную.

Удивлено иду в коридор и вот уже смотрю на сияющую улыбку Димы. К уху прижат телефон, в руках горшок с красивой белоснежной орхидеей. Костюмчик, шляпа — все на месте. Сколько у него этих головных уборов? Каждый раз новая.

— Доброе утро, — улыбается он, не вешая трубки.

— Доброе…

— Просила в горшке — получай.

Ошарашено отключаюсь, принимаю подарок, и с опозданием до меня доходит, что на зеркале все еще красуется помадное послание. За полуоткрытой дверью его не видно, но если переступить порог…

— Слушай, я к гостям сейчас не готова. Извини, но чаем не угощу.

— Не страшно. Сам опаздываю. Уже думал, что не дождусь и придется ехать на встречу вот с этим, — кивок на орхидею.

— Оставил бы под дверью.

— Повторяться неинтересно. Ну так что, возвращаешь машину или пока оставишь?

— А, да… Подожди, — поспешно ставлю горшок на комод и хватаю ключи. Возвращаюсь. — Держи. Спасибо. Было… весело.

— Мне тоже, — игривое подмигивание в ответ. — Созвонимся вечером? Только чур бери трубку.

— Я подумаю, — невольно улыбаюсь и машу ему ручкой на прощание.

— Что с рукой?

Черт, забыла.

— Ничего. Не поделили с Евой ужин. Все, я тебе сама позвоню. Пока.