Записки опера, или Оборотни из военной разведки

«Но где гарантии, что западные господа, — писал самокритично профессионал-контрразведчик генерал-майор Р.С. Красильников в книге “Новые крестоносцы. ЦРУ и перестройка”, — не присваивают себе славу нашей собственной бездарной, бестолковой и своекорыстной деятельности? Это ведь для нас — позор, а для них — слава. Тем более что нужно отчитываться перед налогоплательщиками о потраченных средствах на борьбу с Советским Союзом».

Если считать, что нас в холодной войне одолели США, тогда встает вопрос: а где же было руководство госбезопасности, которое тоже виновато в развале страны?

«…Именно КГБ, — писал Игорь Бунич, — на котором лежала главная ответственность за обеспечение безопасности и целостности СССР, и пальцем не пошевелил в свое время, чтобы предотвратить развал и гибель страны, а, напротив, весьма этому способствовал».

Сказано очень жестко, если не жестоко. Но КГБ и руководство КГБ — это не одно и то же, это разные вещи в тот период.

Говоря о стоимости победы демократии в Москве в 1991 году, идеолог современных американских неоконсерваторов Майкл Ледин признался: «Мы смогли сокрушить Советский Союз, воодушевляя и поддерживая весьма малый процент его населения». Этот «малый процент» и составляли махровые ненавистники России — русофобы разных мастей. Так и витал в голове вопрос грибоедовского Чацкого:

Где, укажите нам, отечества отцы,

Которых мы должны принять за образцы?

Не эти ли, грабительством богаты.

Народ, обманутый и обобранный гайдаровщиной до нитки, к сожалению, только потом скажет: «…эти “новые русские”, “олигархи”, назвавшие самозвано себя “отечества сыны”, получившие в дар от сюзерена Ельцина, а порой и просто бандитским рейдерством лакомые куски госсобственности, добили Отчизну».

* * *

А тем временем скороспелыми указами редко трезвого в то время Б. Ельцина руководство КГБ было дезорганизовано. За три дня сменились три руководителя: вначале Комитет подчинили В. Иваненко, председателю КГБ России; затем, на сутки, был назначен Л. Шебаршин, начальник ПГУ (разведка КГБ), а 22 августа на Лубянку прибыл энергичный и всезнающий бывший секретарь Кемеровского обкома партии, бывший министр внутренних дел В. Бакатин. За ним по чекистским коридорам брела свора «чистильщиков», задающих строго один и тот же вопрос: ну-ка скажи, как ты вел себя при ГКЧП?

Одним из таких ревизоров, ельцинских комиссаров был питерский пожарник С. Степашин. Он вскоре возглавил комиссию по проверке лояльности оперативников-профессионалов к родившемуся режиму, а впоследствии, в награду за лояльность к власти, Ельцин даровал ему посты главного милиционера, главного чекиста и даже предоставил возможность на короткое время поруководить правительством. Приход непрофессионалов к руководству органами госбезопасности многие опытные оперативники восприняли как продолжение порочной большевистской практики.

Униженные и оскорбленные «грубой спецпроверкой» дилетантов из органов стали массово уходить профессионалы, которые могли еще многое сделать для России в деле обеспечения ее безопасности.

А в это время государственный секретарь США Бейкер ездил по республикам, уговаривая их руководителей как можно скорее «выходить из состава Союза». Время для страны было тревожное, но, несмотря на это, Горбачев ездит по «заграницам», читает лекции, участвует в диспутах, пресс-конференциях, приемах, словно не замечая агонии государства.

Американец Бейкер понимал, что горбачевская перестройка носит тотальный характер и оказывает разрушительное воздействие на все сферы жизни.

Ее порождением стал небывалый всплеск национализма, что представляло смертельную угрозу для многонационального государства. Именно национализм был избран «перестройщиками» и «реформаторами» в качестве ударной силы в преднамеренном разрушении Советского Союза.

Курс Горбачева в сторону так называемого «нового мышления», с ударением второго слова в его исполнении на первом слоге, не мог не привести к национальной трагедии. Первым ее актом было принятие по инициативе Ельцина Первым Съездом народных депутатов РСФСР 12 июня 1990 года Декларации о государственном суверенитете РСФСР.

В ней речь шла о выходе России из состава суверенного огромного государства, каким являлся СССР. Сразу же вставали вопросы границ, имущества, национально-исторической справедливости и прочее. Декларация подтолкнула страну к Беловежскому сговору.