Записки опера, или Оборотни из военной разведки

Затем он высадил пассажира, и машина стремительно рванула с места. Бледным, усталым и опустошенным выглядел Филатов. Когда вошел на территорию посольства, показалось, что его состояние видят многие. От случившегося делалось страшно, но инстинкт самосохранения подсказывал: возьми себя в руки, успокойся, надо выглядеть и действовать, как обычно, — расковано с товарищами и предельно собрано с начальством.

Начались кошмарные дни тягостных раздумий. У труса страх гипертрофируется — нет ничего страшнее страха. Когда человек поддается страху перед ужасом, он начинает ощущать ужас страха. Ему то хотелось во всем признаться, то наложить на себя руки, то пойти на развитие отношений с американцами.

Все решил праздник — 23 февраля 1974 года, организованный в посольстве СССР. На банкет были приглашены иностранные гости. От американской стороны присутствовал первый секретарь посольства США в Алжире господин Эдвард Кэйн. Он держался в стороне от Филатова, узнавшего янки сразу же и с трепетом ожидавшего контакта с ним. Все, однако, произошло, как в кино, — незаметно и естественно. Улучив момент, Кэйн передал советскому офицеру визитную карточку с адресом виллы хозяина.

— Приходите в субботу. Я буду ждать на вилле. По адресу найдете. Желательно вечером, после восемнадцати, — быстро проговорил американец.

— Хорошо, — был краткий ответ Филатова, понимавшего, что он остановился на третьем варианте развития событий. Он решил пойти на переговоры с американцем.

* * *

Вечером назначенного дня Анатолий подошел к вилле Эдварда. Озираясь по сторонам, он ужом прополз — нет, скорее прошмыгнул в калитку и вскоре оказался в относительно просторной комнате с улыбающимся хозяином.

— Добрый вечер, господин Кэйн!

— Здравствуйте, господин Филатов! Я думаю, Вы не будете обижаться на нас, на меня. Поймите, я не враг Ваш, а друг, желающий только добра.

Выпили по чашечке кофе. Майор немного успокоился и расслабился. Беседа начала завязываться, появилась даже непринужденность. Политических вопросов не касались. Антисоветского прессинга не ощущалось. Доброжелательный тон Кэйна действовал на гостя успокаивающе.

— Я предлагаю профессиональную дружбу. Выражаясь коммерческим языком — деловое сотрудничество, от которого выиграют обе стороны, потому что прекрасно знаю, кто вы и чем занимаетесь. Вы же догадываетесь, кто я. Вам для служебного роста нужна информация, мне она тоже необходима, — вкрадчивым голосом, словно боясь кого-то спугнуть, продолжал американец.

Вопросы сыпались четкие, продуманные, требующие безобидных на первый взгляд ответов. И еще Анатолию показалось, что Эдвард достаточно широко и глубоко информирован по личному составу резидентур КГБ СССР и ГРУ в Алжире, обстановке в советской колонии, закупкам товаров ее обитателями и даже по местным сплетням. Вся эта информационная мощь, словно обильным водопадом, обрушилась на гостя, не давая опомниться и сосредоточиться на разумных логических ответах.

Майор уступал молча. Загнанный, как ему казалось, в тупик, он видел перед собой только стену. И вот, наконец, он сдался…

Перед уходом Кэйн подарил «русскому другу» дорогую зажигалку, заметив не без лирического оттенка:

— Пусть она не только поджигает сигареты, но и согревает озябшие ладони, делающие полезные друг другу дела.

Договорились встретиться здесь же через десять дней. Кэйн пообещал кое-что раскрыть в их взаимоотношениях.

Время до очередного свидания пролетело быстро. Это были кошмарные дни и ночи раздумий. Однако ровно в 20:00, как и договорились, россиянин пришел к американцу. По дороге на конспиративную встречу с американцем офицер успокаивал себя: «Будем обмениваться информацией — это делают на грани фола многие разведчики мира. Важного ничего давать не буду, а от американца даже незначительные материалы всегда будут оценены руководством достойно. Главное — их легализовать. Эдвард подскажет».

В то же время он понимал, что дорога, на которую его вывела Нади, не вымощена благими пожеланиями. Она, скорее всего, может привести к чему-то страшному и непоправимому.

Филатов нажал на звонок, и гостеприимный хозяин тут же открыл дверь.

— Проходите. На этот раз мы поговорим в кабинете. Никого из знакомых не встретили по дороге? — поинтересовался Кэйн.

— Нет.

— Ну и хорошо. Прошу в комнату, а здесь можете повесить плащ, — движением руки Эдвард показал на вешалку из красного дерева.

В комнате царил полумрак. В углу под фиолетовым колпаком тускло горел торшер. На круглом журнальном столике из толстого тонированного стекла стояла плоская бутылка виски, и лежали почти такие же бутерброды, какими не так давно угощала его коварная красавица.

— Предлагаю для аппетита и снятия стресса виски со льдом, — хлебосольно предложил американский разведчик.

Выпили за встречу. Разговор начался с погоды, экологии — загрязненности города, урбанизации, проблем нарастания панисламистских настроений в отдельных регионах страны.

— Ничего страшного не произошло, Анатоль, — начал Кэйн. — Давай на брудершафт. Он придаст еще больше откровенности.

— Давайте, — стеснительно выдавил из себя Анатолий.