Записки опера, или Оборотни из военной разведки

Лежа на верхней полке, Васильев предавался сладостным мечтаниям. Ему казалось, что после трех лет пребывания за границей он обязательно приобретет машину, кооперативную квартиру, дачу на берегу речушки и заживет так же, как и его друзья-удачники. Он им почему-то всегда завидовал.

Будапешт приветствовал Васильева разливом рекламных огней, многоголосьем восточного вокзала Келети. Встречали семью будущие сослуживцы. Они же отвезли семейство в приличную, со вкусом обставленную квартиру — живи не хочу, хозяин!

На следующий день утром полковник Васильев в форме авиационного офицера предстал перед военным атташе полковником Зобиным.

Служба вначале понравилась: протокольные встречи, представительские мероприятия, банкеты, экскурсии, дипломатические знакомства, несложные отчеты о проделанной работе — все же дружественная страна. Они с супругой вновь обрели мир, подслащенный, как было во все времена, дипломатическими любезностями, дежурными улыбками, искусственными жестами, за которыми стоял холодный трезвый расчет с неистребимым желанием выудить «нужную» информацию.

Семейная чета окунулась в мир, где лицемерие превратилось в дань, которую порок постоянно платит добродетели. Благородные сердца там трудно уживаются, так как они говорят только откровенно, искренне, от всей души. Но именно в таких условиях приходится работать всем разведкам мира и их рыцарям, в том числе и с благородными сердцами.

* * *

Дни, недели, месяцы пролетали быстро, незамеченно из-за вживания в новую обстановку. Получаемые форинты и филеры быстро таяли, грозя несбыточностью задуманных планов.

На протокольных мероприятиях он видел совершенно иные манеры западных дипломатов, отмечая про себя их внешнюю безукоризненность и внутреннюю раскованность, которых так недоставало нашим людям, вышколенным идейной закалкой марксистско-ленинской моралистики.

«У нас какая-то закомплексованность, мы до конца из себя не выдавили раба. Как жалок вид наших людей, какие они затурканные идеологией!» — часто в таком ключе размышлял Васильев.

В круговерти повседневности он все чаще и чаще ощущал себя униженным человеком, несмотря на принадлежность к супердержаве. Американцы — потомки же смелых и решительных англосаксов, конквистадоров, вели себя нагло, высокомерно, напористо, порой даже дерзко.

Они всячески подчеркивали свою исключительность. Ведя с ними диалог, Васильев, как ни странно, не чувствовал скованности. Он с поразительной откровенностью обсуждал на протокольных встречах мировые проблемы, уровень жизни в своей стране, подчеркивал любовь к авиации и принадлежность к воздушным асам, даже слегка поругивал после «бесплатного» тоста партийное чиновничество и некоторые порядки в государстве и армии.

Особенно охотно беседовал с американским военным атташе полковником Ричардом Бакнером. Его непринужденность в общении, начитанность, знание русского языка притягивали Васильева. Ричард всячески подчеркивал, что ему интересно беседовать с советским пилотом, так как он сам якобы собирался стать летчиком, но из-за неудовлетворительного состояния здоровья не был допущен к сдаче экзаменов. Васильев оказался на любимом коньке. Фантазия откровенного рассказчика воодушевляла бывшего летчика. Реальные картинки и небылицы будоражили воображение. В свою очередь, бывалому «летуну» казались искренними откровения Бакнера. Частые представительские мероприятия так «сдружили» двух полковников, что они незаметно перешли на «ты».

* * *

Однажды МИД Венгрии организовал для дипломатического корпуса, аккредитованного в Будапеште, поездку по достопримечательностям столицы. Автобус часто делал достаточно продолжительные остановки в живописных и исторических местах. Бакнер и Васильев общались, как давние знакомые: вместе курили, «травили» анекдоты, дивились увиденному, попивали местные горячительные напитки — винные фройчи и жидкость покрепче — палинку.

В районе многочисленных охотничьих и рыбацких забегаловок нашли корчму с оригинальным интерьером — с муляжами рыб и раков, сетями, вершами, удочками и другими рыбацкими принадлежностями. Уселись у самого окна. Заказали по погару холодного с газом фройча — удивительной смеси сухого вина и содовой воды, от которого голова светлая, но кружится, а вот ноги делаются ватными. Выпили с удовольствием, закусили пахучими горячими сардельками со сладковатой местной горчицей. Уже при выходе осмелевший после выпитого вина Васильев неожиданно задал Бакнеру нелепый на первый взгляд вопрос:

— Ричард, что тебе не хватает для полного счастья?

— Денег! — Нашелся с ответом американец. В этом ответе он был искренен, так как деньги всегда считал неким шестым чувством, без которого остальные пять неполноценны.

— А как бы ты поступил, если бы неожиданно получил миллион? Вот так, вдруг, получил, понимаешь, и все? — продолжал Васильев.

Бакнер на мгновенье замешкался. Он сразу понял, куда клонит советский друг. Интуиция опытного разведчика подсказала, что рыбка начала клевать уже на голый крючок — значит, голодна. И он нашелся: