Записки орангутолога

— Интересный орел и очень азартный охотник, — начал свой рассказ о пернатых хищниках Николай. — Я однажды видел, как он сусликов выслеживает. Метрах в 300 от меня орел-карлик летал, а потом крылья сложил — и на землю. Знаете, говорят «падает как камень». Смотрю в бинокль — летит до самой земли и скорость не снижает. А потом глухой удар — «Бух!». Я побежал туда — думаю, может не убился до смерти, тогда подберу, выхожу. Подбегаю на место где он упал — никого. Никто не взлетал, да и подранок нигде не прыгает. Походил кругами и только после этого заметил: птица лежит, распластавшись на земле за кустом полыни. Я — к нему. А орел благополучно взлетел, целый и невредимый, да еще и пойманного суслика с собою прихватил. Такие вот дела. Орел не самолет — он так просто не разобьется. Кстати, питается этот вид почти исключительно сусликами. Так что там, где суслики водятся, там и орлы-карлики будут. У нас недавно новый сотрудник появился, Витей зовут. Так вот этот Витя очень хочет, чтобы в окрестностях Сорочьего Камня этих орлов побольше летало. Вот он ловушками-живоловками со всех окрестностей сусликов добывает и на поля около Сорочьего Камня выпускает. Колхозники если узнают — убьют Витю, наверное.

На газоне, на высоком дубовом пеньке, верхушка которого была покрыта войлоком, как голова афганца блинообразной шапкой, смирно сидела крупная серая птица — ястреб-тетеревятник. К ногам хищника были привязаны длинные кожаные ремешки-путцы, а голову закрывала кожаный клобучок. К хвосту ястреба особой булавкой был прикреплен легкий латунный бубенчик.

Николай натянул на правую руку толстую кожаную перчатку с огромным раструбом и осторожно подвел ее под лапы ястреба. Птица, расправив крылья, осторожно, на ощупь, перебралась на руку Николая.

— Подержи, — обратился Николай к Лизе и, вытащив свою руку из краги, подождал, пока Лиза наденет перчатку вместе с сидящим на ней ястребом, который слегка водил хвостом и тоненько брякал бубенчиком.

Работник заповедника поставил ведро с цыплятами, сходил к сараю и вернулся, держа в руках сизого голубя.

— Сейчас увидите, как охотятся с ястребом, — сказал вернувшийся сокольничий, обращаясь только к Лизе и забирая у нее хищника.

Потом он отпустил голубя. И мы действительно стали свидетелями великолепной охоты самого уловистого и добычливого пернатого охотника — ястреба-тетеревятника. Голубь был уже далеко, когда Николай сдернул с головы хищника клобучок и подбросил птицу вверх.

Но сизарь, вероятно, был стреляным воробьем. Опытный голубь, увидев приближающегося к нему ястреба, не стал улетать, а сложив крылья камнем рухнул в первый попавшийся терновый куст. Тетеревятник тоже ринулся туда, но оказалось, что именно под этим кустом отдыхала молодая кошечка, любимица всего заповедника.

Ястреб был универсальным охотником — он мгновенно переориентировался на новую цель и вцепился кошечке в спину. Та была не настолько опытная как голубь. Вместо того, чтобы прятаться в том же кусте где уже скрывалась одна жертва тетеревятника, кошка, вырвалась из когтей ястреба и припустилась к дубраве.

Но если для сокола и для орла лес был враждебной средой, то ястреб чувствовал себя в нем превосходно. Он легко взлетел и, позвякивая бубенчиком, устремился вслед за удирающей кошкой. За ним бросился Николай. Судя по ее истошным воплям, ястреб на этот раз намертво закогтил незадачливого зверя. Освободил ее вовремя подоспевший Николай.

Первое зоологическое мероприятие первого дня практики таким образом закончилось. Мы со студентами, обсудив детали увиденной охоты, собрались выйти на экскурсию. Но тут некстати пришел Гена. Он смешал все карты педпроцесса, попросив меня и моих ребят помочь им в охране заповедника, вернее поддержании его растительности на должном уровне. Для этого он пригласил всех занять места в уже известном ГАЗе.

Машина перевезла нас через мост на другую сторону Дона — непосредственно на Сорочий Камень — крутой утес, давший название и заповеднику, и поселку.

Студенты минут десять бродили по круче, с восхищением разглядывая с этого высокого берега лежащий как на ладони заповедный поселок, узкую ленту реки, на которой сверху хорошо просматривались темные омута, белесые, подходящие к самой поверхности воды косы, безбрежный пустой пляж (был будний день) и далекий, еле видимый купол храма в городе, откуда нас утром привез Гена. Порой воздушный вихрь поднимал вверх белые плоды ковыля с длинными тонкими хвостиками. Они кружились в синем небе навевая единственную ассоциацию, связанную с процессом размножения.

Мы стояли на краю высокого обрыва, как на огромной белой полуразрушенной крепостной стене, такой древней, что и она сама, и выпавшие из нее огромные каменные монолиты сплошь поросли ярко-рыжими лишайниками и блеклой травой.

Близился полдень. Лесостепное солнце поднялось высоко и начало печь нам головы, плечи и спины.