Записки от скуки

Позже, когда об этом случае зашла речь, он сказал: — Наш Первый министр «Извлечения из Северных гор» видел, а «Толкование Сайкю»[255] не знает. Ведь священный ковчег боится сонмища злых демонов и недобрых богов, поэтому есть особые причины расчищать путь перед ним именно при подходе к храму.

CLXXXIX

Термин «численно определенные» относится не только к храмовым монахам. В «Установлениях годов Энги» встречается формула: «численно определенные нёдзю».[256] Это прозвание относилось прежде ко всем служащим, число которых было строго установлено.

CXC

Достославные имена не ограничиваются сукэ; к именам достославным принадлежат также и сакан.[257] Это есть в «Кратком изложении важнейших принципов управления».[258]

CXCI

Гёсэн-хоин из Ёкава[259]

говаривал так:

— Китай — страна мелодии, там нет ритмичной музыки. Япония — страна четкого ритма, где нет мелодичной музыки.

CXCII

У китайского бамбука лист узкий, у речного — широкий. В окрестностях императорских каналов растет речной бамбук, а поблизости от дворца Нидзю[260] — китайский.

CXCIII

Ступа[261] бывает или «отвлекающей путника», или «спешивающей всадника»: под горой ставится «спешивающая всадника», на горе — «отвлекающая путника».

CXCIV

Десятую луну называют каминадзуки — «месяц без богов», но нигде не написано, что во время десятой луны нужно избегать праздников. Из священных книг этого тоже не видно. Однако не обязано ли это название тому, что в десятую луну нет ни одного праздника в синтоистских святилищах?

Правда, есть предание о том, что в десятую луну все сонмище богов собирается у святилищ Дайдзингу, но оно безосновательно. Если бы так было на самом деле, то в Исэ десятая луна должна бы быть специально временем праздников, но и этого нет. Часты в десятую луну поклонения августейшего в святилищах, это верно. Но чаще всего они безуспешны.

CXCV

В наше время никто не знает, как вешался колчан в доме человека, отстраненного высочайшим повелением от должности.

Когда болел государь или повсюду в стране вспыхивала моровая болезнь, колчан подвешивали в алтаре святилища Годзё.[262] В Курама[263] есть святыня, называемая Юги-но мёдзин — Пресветлый бог с колчаном, к нему тоже крепили колчаны.

Если колчан, которым в былые времена опоясывался глава департамента дознаний, вывешивали на доме, входить туда воспрещалось. В наше время, когда обычай этот исчез, в таких случаях дом стали опечатывать.

CXCVI

Раньше прежде чем виновного высечь розгами, его подводили к станку для порки и привязывали. В наше время уже никто не разбирается ни в этих станках, ни в том, как привязывать к ним.

CXCVII

Сочинение под названием «Запись обетов, клятвенно произносимых наставниками» начал писать на горе Хиэйдзан высокомудрый Дзиэ.[264] Среди законодателей ни о каких «записях обетов» не было и речи. Во времена древних мудрецов управление осуществлялось безо всяких «записей обетов», это вошло в обычай лишь в последнее время.

И еще: в законах говорится, что вода и огонь не бывают грязными, грязным может быть лишь сосуд.

CXCVIII

Это случилось в те времена, когда его высочество Правый министр Токудайдзи стоял во главе департамента дознаний. Однажды во время заседания департамента, происходившего в Средних воротах, бык чиновника Акиканэ выпрягся, вошел в помещение и, поднявшись на возвышение для управляющего, улегся там, пережевывая свою жвачку.

Присутствующие решили, что это очень дурной знак, и заявили, что быка-де следует препроводить к чиновникам из Ведомства светлого и темного начал. Услышав это, отец Токудайдзи — Первый министр — заметил:

— А для быка нет никакой разницы, хорошо это или плохо. У него есть ноги, и не вольно ли ему взбираться куда вздумается? Такой непредвиденный случай — не причина для того, чтобы у несчастного чиновника отнимали его жалкого быка, на котором он случайно приехал на службу.

Тогда быка вернули владельцу, а циновку, на которой бык лежал, заменили. И как будто решительно никакой беды не стряслось.

Говорят же: «Если, встречаясь с бедой, ты не думаешь, что это беда, то она о себе и не напомнит».

CXCIX

Когда стали копать землю для закладки дворца Камэяма, то обнаружили бесчисленное количество огромных сплетенных в клубок змей. Признав их за божества сих мест, обратились за благоволением августейшего, и он вопросил:

— Как надлежит нам поступить?

На это все отвечали так:

— Ежели существа эти издревле правили здешними землями, то, пожалуй, и не следовало бы просто так откапывать и выбрасывать их вон без особой нужды.

Лишь один только этот министр почтительно молвил:

— Могут ли гады, что населяют подвластное августейшему царство, навлечь какое-либо бедствие при возведении императорских покоев? Боги же не ведают зла. Они не должны укорять нас. Их нужно всех откопать и повыбрасывать.

Тогда змей бросили в поток реки Оои. И беды опять не случилось.

СС