Записки партизана

Он нашел Лусту недалеко от насыпи. Леонид Федорович лежал, широко раскинув руки, без всяких признаков жизни. Приказав Малых и Кузменко отнести Лусту, Веребей побежал искать своего друга Степу Еременко.

Он нашел Степана Сергеевича под обломками разбитого вагона: Еременко был мертв.

Товарищи понесли минеров в кусты. И так же, как тогда, на четвертом километре, друзья финскими ножами вырыли неглубокую могилу. Жужжали пули над головой, срезая ветки кустов. Страшно кричали раненые немцы на полотне.

Первым опустили в могилу Еременко.

Малых поднял Лусту и вдруг почувствовал, что под рукой бьется сердце. Он положил Леонида Федоровича на землю и брызнул в лицо водой из фляги. Веки Лусты чуть дрогнули.

— Жив! Луста жив! — забыв о пулях, об опасности, о немцах, во весь голос закричал Малых.

Еременко забросали землей, положили Лусту на самодельные носилки и вернулись в лагерь.

А Степана Еременко нет… Мне все казалось — он подойдет сейчас, сядет рядом и вполголоса, так, чтобы не слышал строгий комендант, затянет казацкую песню, широкую и привольную, как наши кубанские степи…

Кузнецов написал стихи на смерть Еременко.

Несмотря на все их несовершенство, они до глубины души взволновали всех нас:

…Ночью темною, жгуче-холодной,
В час, когда наступал Новый год,
Шел с друзьями минер беспощадный
В свой последний опасный поход…

Взрывом страшным степь всколыхнуло,

Смерчем огненным ночь обожгло,
И обломки вагонов горящих
С ненавистным врагом подняло…

Схорони, мать-земля дорогая,

Кровь святую, чтоб враг не видал,
Схорони его сердце большое,
Чтобы ворон его не клевал.

Пусть все ветры степные расскажут,

Как геройски погиб партизан.
Его слава, как песня, польется
По лесам, по горам и степям.

На могиле твоей мы клянемся

В бой последний бесстрашно идти,
Твое знамя, облитое кровью,
С чувством гордым вперед понести…

* * *

Группе Лагунова положительно не везло: попытка пробраться в Краснодар через хребет Пшеда кончилась неудачей.

Я отправил их под Крепостную: оттуда они пойдут в город через водоразделы Афипса и Шебша.

Но и тут Лагунова подстерегала неудача.

Прежде всего, его группа неожиданно наткнулась на хорошо замаскированную немецкую засаду. Пришлось отступить с боем и, круто свернув влево, попытать счастья на более глухом пути.

Как на грех, будто из-под земли выросла вторая засада. Схватка была жестокой, а главное — шумной. Пришлось вернуться.

Общая обстановка значительно усложнилась в первых числах января. Немцы завязали крупные наступательные бои под Новороссийском и подтянули к предгорьям отборные части.

Наши минеры не знали отдыха: одна операция следовала за другой.

Кузнецов давно махнул рукой на то, что партизаны не бреются: не до бритья, когда несколько суток кряду не удается уснуть!

Не считаясь с потерями, немцы гнали к морю эшелон за эшелоном и широким фронтом вели наступление на предгорья.

Наконец, им удалось захватить многогорье Ламбина, и они начали лихорадочно строить на нем укрепления.

Для нас это было тяжелой потерей: Ламбина — ключ к равнине.

Предстояли упорные, жестокие бои…

В один из этих тревожных дней начала января произошло событие, как-то сразу определившее и подтвердившее энергичность наших усилий за последнее время.

Рано утром я пришел на Планческую, чтобы выполнить приказ командования — подготовить и отправить на операцию три группы минеров. Не имея достаточного количества людей, я должен был встретиться и договориться с командиром соседнего партизанского отряда «Овод» Карабаком об организации групп прикрытия. Я тотчас же отправился к соседям: они находились в то время километрах в шести от Планческой.

Каковы же были мои радость и удивление, когда Карабак сказал мне, что на рассвете у него в отряде побывала… офицерская разведка нашей армии.

— Где же они? — не скрывая своего волнения, спросил я.

— В горы уехали. С местностью знакомятся, — отвечал Карабак, — хотели к вам заехать.

Взволнованный до глубины души, я молча смотрел на горы, покрытые густым лесом, над которым ветер быстро гнал низкие облака. Где-то здесь, может быть, совсем близко, были они, вестники победы, посланцы могучей армии, идущей освобождать нашу родную землю…

Договорившись с Карабаком обо всем, о чем было нужно, я поспешил вернуться в Планческую, боясь опоздать к приходу разведчиков.