Записки партизана

— Вы не приняли никаких мер к его розыску, господин Штифт? — спросил Родриан. — Потрудитесь сейчас же распорядиться и об этом. Все сведения о нем даст Шлыков… Как обстоит дело с вашей заводской лабораторией, господин Вейнбергер?

Вейнбергеру нечего было ответить, он даже не думал об этом.

— Лаборатория сожжена большевиками, — пришел на помощь Шлыков.

— Речь идет не о центральной лаборатории, а о заводской, без которой немыслимо производство. Кого бы вы могли рекомендовать из русских инженеров?

Вопрос Родриана захватил Шлыкова врасплох.

— Трудно сразу сказать… Надо подумать…

— Хорошо. Подумайте и сегодня же вечером доложите мне… Имейте в виду, господин Штифт: завтра сюда должен приехать немецкий инженер-химик. Но, к сожалению, здесь свои методы работы… Немецкому инженеру придется подучиться у того русского лаборанта, которого отыщет Шлыков.

На ТЭЦ Родриан сразу же узнал Покатилова.

— Еще один старый знакомый, — сказал он, здороваясь с ним. — Показывайте ваше хозяйство!

Родриан долго осматривал шестой котел, интересовался, как идет очистка барабана и скоро ли удастся приступить к гидравлическому испытанию.

— Я заказал в Германии генератор и турбину. Полагаю, что они уже в пути. Не подведете, Покатилов?

— Стараемся, — ответил мастер.

— Вижу. И вообще должен сказать: в основном я надеюсь на поддержку и помощь старых рабочих…

Вечером в кабинет Шлыкова пришел Лысенко.

— Ну, как, Свирид Сидорович, понравился тебе новый хозяин?

— Хитрая бестия! Не чета Штифту. На стариков, говорит, надеюсь…

— Ну, что ж… Старики не подведут… А в лабораторию хочу порекомендовать Скоробогатову. Ты как на это смотришь?

Лысенко одобрил предложение Шлыкова.

На следующий день в главную контору явился немецкий инженер-химик, выписанный Родрианом из Германии.

Когда тот знакомил Скоробогатову с инженером-химиком, бывшая заведующая центральной лабораторией комбината категорически заявила Родриану, что она не может взять на себя практическое руководство рафинацией масла. Это вне ее компетенции. Тем более, что процесс требует много пара, а его до сих пор нет. Что же касается теоретической стороны вопроса, то она готова поделиться своими знаниями с немецким инженером. Однако и для этого необходимо хотя бы примитивное лабораторное оборудование.

Около двух недель длилась возня с организацией лаборатории: то не было нужной аппаратуры, то не хватало реактивов. Дальше тянуть стало невозможно: Родриан ежедневно требовал отчета, и вот началась учеба.

С методической аккуратностью немец приходил к Скоробогатовой в новую маленькую лабораторию и просиживал с ней ровно два часа в день. Все, что она говорила, он аккуратно записывал в толстую тетрадь, и трудно было представить себе, когда же ученик освоит процесс рафинирования, который Скоробогатова излагала на редкость путано и сложно.

— Все пишет? — пыхтя своей трубочкой, спрашивал Лысенко.

— Пишет! — весело отвечала Скоробогатова.

Но вот однажды Лысенко пришел к Скоробогатовой с озабоченным видом.

— Выручай! Завтра, а может быть и сегодня, тебе принесут для анализа масло, то самое, что твой немец-химик собирается рафинировать. Ты обнаружишь в нем яд. Возьми вот это — понимаешь? — Лысенко протянул ей маленькую облатку. — Протокол анализа должен подписать и твой ученик. Сделаешь?

— Постараюсь, — ответила Скоробогатова.

Как выяснилось впоследствии, дело обстояло так. К Лысенко прибежала Скокова. Работая в машинном бюро, она слышала краем уха разговор Родриана со Штифтом. Родриан настаивал на том, чтобы рафинировать масло как можно скорее. Он запросил у немецкого командования локомобили, которые должны были дать пар на гидрозавод. Рафинацией, по мнению Родриана, должны руководить Скоробогатова и немец-химик.

Создавалась серьезная угроза, что немцы смогут использовать масло. Лысенко и Шлыков стали подумывать о необходимости взорвать бак.

Однажды вечером к Лысенко пришел старый мастер и под секретом сообщил, что группа рабочих гидрозавода забила обрезками каната трубы, идущие от бака с маслом…

Рабочие не знали о проекте Родриана. Они только догадывались, что немцы хотят использовать масло: ведь недаром же немец-химик занимался со Скоробогатовой. И они решили — масла немцам не отдавать и прежде всего забить трубы.

— Конечно, мало закупорить трубы, — говорил Лысенко старик-рабочий. — Повозятся немцы с трубами, а потом откроют крышку и начнут сверху черпать ведрами. Тут уж ничего не поделаешь!.. Вот и послали меня товарищи посоветоваться, как вконец испортить масло. Отравить, что ли?..

Лысенко пристально взглянул на старика-рабочего.

У Свирида Сидоровича мелькнула спасительная мысль.

Вскоре после разговора со стариком-рабочим Лысенко вошел в кабинет Родриана. Он привел с собой старика-рабочего с гидрозавода. Рабочий рассказал Родриану, что большевики не только взорвали машины, но и всыпали в бак с маслом какой-то ядовитый порошок. Он видел это сам и вот почёл долгом предупредить господина Родриана, своего старого хозяина, как бы чего не случилось, когда господа немцы начнут кушать масло.