Записки партизана

Подобраться к складам, казалось, невозможно. Но Павлик Худоерко не хотел с этим мириться. Несколько дней бродил он вокруг складов, как кот около сливок, и ломал голову, как бы проникнуть за колючую изгородь, обмануть немецкий караул и взорвать склад…

В одну из разведок Павлик познакомился с молодой казачкой Зиной. Сердце не камень… Павлик добился у Зины свидания; оно было назначено вечером у старого платана, что растет за околицей хутора.

Но Зина на свидание не пришла.

Павлик вернулся в лагерь чернее тучи.

На другой день рано утром он снова отправился на разведку и случайно встретил девушку у колодца. Но объясниться им не удалось — вокруг стояли посторонние люди. Однако Зина успела шепнуть Павлику, что будет ждать его вечером все у того же платана.

На этот раз молодая казачка была точной. Зина просила простить ее: в прошлый раз она не пришла только потому, что немцы погнали ее убирать склады — выметать какую-то вонючую промасленную бумагу. Девушка была огорчена: свободолюбивая, гордая, она считала позорным работать на фашистов.

— Я даже не знаю, увидимся ли мы еще раз, — сказала она. — Проклятые фашисты затеяли генеральную уборку, и теперь каждый день мне с девушками придется ходить на склад. Да еще веники заставляют приносить с собой, окаянные. Где их ломать сейчас?

Девушка ждала, что Павлик утешит ее, но тот неожиданно впал в какой-то непонятный восторг:

— Вы ходите на склад со своими вениками, Зинуша? Так ведь это же великолепно!

Девушка ничего не понимала.

— Зина, дорогая, не сердись. Завтра… нет, послезавтра я прибегу к тебе. И, может быть, мне удастся избавить тебя от работы на складе. Жди!

Павлик убежал, едва простившись. Зина не знала, огорчаться ей или радоваться.

А на следующий день на Планческой собрались Литвинов, Ветлугин, Еременко. Павлик рассказал им подробно, как стоят склады, доложил и о вениках.

Снова ночь напролет просидели Литвинов и Ветлугин: кислотную мину нужно было сделать портативной, чтобы она могла поместиться в ручке веника. На счастье свое, кислоту мы прихватили с собой еще в Краснодаре.

Поздно вечером Павлик вызвал Зину к околице и, как величайшую драгоценность, преподнес любимой… связку веников!

Девушка была обескуражена. Но Павлик доверил ей тайну необычного подарка. Всю ночь до рассвета они беседовали о будущей диверсии. Павлик расспрашивал Зину о каждой подруге: если хоть одна из них окажется болтушкой, фашисты расстреляют всех девушек.

Решено было посвятить в тайну только комсомолок и еще двух-трех казачек, за которых Зина ручалась головой.

Утром, как обычно, молодые казачки пришли убирать склад.

Большинство из них принесли с собой веники — прекрасные новые веники с тяжелыми ручками.

В этот день девушки работали не за страх, а за совесть: они залезали в самые отдаленные уголки склада, выметали сор из-под ящиков и, уходя, оставили между ними несколько веников.

В сумерки в кусты у хутора пробрались Павлик, Ветлугин и Литвинов.

Геронтий Николаевич поминутно смотрел на часы:

— Ваш расчет неверен, Михаил Денисович: сейчас двадцать два ноль-ноль. Опоздание тридцать минут.

Литвинов молчал…

Прошел еще час. Лежать было холодно, озноб бежал по телу, досада наполняла душу.

— Я всегда говорил, что химия — наука несовершенная, — желчно шептал Ветлугин, — не зря я избрал меха…

Кончить фразу ему не удалось: раздался оглушительный взрыв. К небу над складом взвился огненный столб. Он осветил поле, кустарник, строения на разъезде.

Взрывы гремели один за другим — это рвались в огне боеприпасы.

На разъезде и на хуторах поднялся переполох. В небо взлетали ракеты, гудели машины, трещали суматошные выстрелы. Луч прожектора метался по полю. Было светло вокруг как днем — видны каждая ямка, каждый камень.

Наши едва унесли ноги в лес. А сзади все гремели и гремели взрывы.

У развилки троп группа сделала привал.

— Продолжим наш разговор, — спокойно начал Литвинов. — Я нахожу, что химия — прекрасная вещь. Химики же бывают прекрасные, но бывают и скверные. Предвижу вашу остроту, Геронтий Николаевич, и парирую ее на корню: я не отношу себя ни к категории скверных химиков, ни к категории Менделеевых. Просто не была известна концентрация кислотного раствора, и я не мог точно рассчитать, как скоро кислота разъест стенки металлических трубочек. Да эта скрупулезная точность в конце концов и не была нужна. Я стремился, чтобы мины взорвались после того, как девушки уйдут из склада, и до того, как завтра они вернутся на склад. Мне это удалось: веники сработали вовремя.

— Я уверен, Михаил Денисович, что после войны за работу над вениками вам присудят большую золотую медаль имени Менделеева, — смеялся Ветлугин. — Ну, шутки в сторону. Павлик, пора! Разузнай на разъезде все досконально. А главное, поблагодари свою Зину и девушек. Легко сказать — какой фейерверк устроили! За это их немцы по головке не погладят, если, конечно, доберутся до виновников. Хотя едва ли: проделано все чистенько. Ну, ни пуха ни пера…

Павлик исчез в кустах. В той стороне, куда он ушел, полнеба полыхало заревом.

Глава V